Перерыв в тренировке произошел, когда мы поехали в ежегодное паломничество в Ивама, посетить храм Уесиба, додзё айкидо и ферму. Рядом с фермой была гора. Я читал о ней в записях Канчо. Именно на ступенчатом пути вверх по горе в Ивама молодые учи-деши сражались на мечах среди ночи. С белыми полотенцами хачи-маки на головах в качестве единственного видимого знака они рубили и кололи в опасной ступенчатой темноте.
— «Ступеньки на горе» звучат немного смешно, — сказал Бэн, когда я рассказал ему историю.
— Это, наверное, японские кротовые кучи, — сказал Уилл, — Яма по-японски может означать все что угодно: от маленькой кочки до горы Фуджи.
— Нет, это настоящая гора, — сказал я, хотя и не имел тому подтверждения.
Я воображал себе, что это будет гораздо больше похоже на деревню, но чем больше поезд в Ивама углублялся в загородные окраины севера Токио, тем больше я понимал, что более деревенской местности не будет. Вне зависимости от того, как далеко мы отъезжали от Токио, казалось, загородная часть оставалась без изменений. Серые здания с выцветшими красными знаками, пыльные серо-зеленые деревья, маленькие дороги, заполненные машинами, огромное количество проводов над головой. Куда бы ты не направился — подавляющее впечатление было от проводов над головой.
Я сидел с Бэном и Уиллом в поезде, и Бэн обратился к извечной теме: что весь курс был просто промыванием мозгов.
— Ну ты же знал это с самого начала, — парировал я.
— Я знаю, но это отличается от того, что я представлял.
— Чем?
— Тем, что оно работает. Я не думал, что что-нибудь получится, но ведь оно работает. Мне кажется, я превращаюсь в агрессивную сволочь.
— Не беспокойся, — сказал Уилл, — ты все еще слизняк.
Это была обязательная поездка для иностранных сеншусеев, но потому что она совпадала с днем зарплаты полицейских, им было разрешено не ехать. По какой-то причине полицейские должны были лично являться для получения зарплаты и этот происходящий один раз в месяц выходной был причиной обиды среди иностранцев.
Когда мы добрались до станции, нам пришлось бежать с платформы на ферму, которая теперь превратилась в центр айкидо. Ферма была скоплением низких деревянных домиков, окруженных кедрами и соснами, производящими чудесный смолистый запах. Под додзё был выделен своеобразный длинный домик с навесами и примыкающими строениями с небольшими окошками — кухнями и общежитиями, как я догадался. Сеншусеи были единственными людьми в костюмах.
Через полчаса Рэм прибыл на своем мотоцикле, неподходяще одетый в костюм и сапоги для мотоцикла.
Даррен был ассистирующим учителем, несшим ответственность за визит и он был неприятно раздражен:
— Где, черт возьми, ты был?
— Ехал на мотоцикле, — ухмыльнулся Рэм.
— Ты должен был приехать на поезде.
— Знаю, — Рэм продолжал улыбаться.
— Перестань, блять, ухмыляться.
Рэм выглядел сконфуженным, хотя я сомневаюсь, что он знал слово «ухмыляться».
Рэм однажды опоздал на тренировку. В наказание его заставили сидеть в сейдза в течение часа. Если ты опаздывал три раза, то вылетал с курса. Но Рэм никогда не искал оправданий для учителей. Он оставлял свои оправдания для нас.
— Я думал сегодня нет тренировки, потому и не проснулся. А потом, о боже, уже восемь часов. Я схватился за мотоцикл. 180, 190 — поехал.
— А как костюм? — спросил я. Я одолжил ему костюм, так как у Рэма не было собственного.
— Посмотри на это, — сказал он. — Пуговица отваливается. Но не беспокойся, я ее пришью и отдам костюм в чистку. Он будет как новый.
В результате я обнаружил, что благодарю его за то, что он занял у меня костюм.
— Сколько еще до обеда? — спросил Маленький Ник.
— Около двух часов, — оскалился Шип.
Сесть было негде, поэтому нам пришлось провести два часа стоя в толпе с другими паломниками, наблюдая синтоистскую церемонию перед пагодоподобным храмом.
Священники в белых мантиях говорили нараспев и пели, подчиняясь ровной гармонии традиционной японской музыки. Они размахивали и кланялись и клали ростки кедра на маленький алтарь. Каждый росток неизбежно влек за собой больше речитатива. Когда я думал, что все закончилось, они стали забирать ростки по одному с алтаря. Я с ужасом понял, что мы должны будем стоять дальше, пока вся предыдущая церемония не пройдет в обратном порядке.
Стало полегче, когда сын Уесиба и приемник в руководстве ивамовским течением, Киссомару, выполнял айкидо без реальных атак и бросков.