Выбрать главу

В обиходе его звали, разумеется, Менделеем или Менделеевым. На работе он засиживался допоздна, потому как жизнь вел одинокую. Жена, чернобровая хохлушка без малейшей примеси еврейской крови, лет пять назад, удачно воспользовавшись мужниным происхождением, свалила в Израиль и грела пышное тело на морском побережье в Хайфе. Старший сын имел клинику во Флориде, а младший зарабатывал совершенно фантастические суммы где-то на нефтяных скважинах Ханты-Мансийского автономного округа. Так что дома его никто, кроме кота по кличке Саддам, не ждал, и Мендель со спокойной душой мог предаваться любимому делу — копаться в трупах.

Менделея Макаров нашел там, где и ожидал, — в лаборатории. Тот сидел в своем кабинете, в прорезиненном фартуке и перчатках, и курил, зажав сигарету пинцетом. Руководство неоднократно грозило эксперту карами небесными за курение на рабочем месте, но он эти угрозы стоически игнорировал.

— Есть чего? — не здороваясь, спросил Виктор.

— Самому мало, — парировал Менделей.

— Про портвейн передали?

— Передали, — вздохнул эксперт. — Потому тут и сижу. Пошли.

В принципе все свои результаты он мог выложить и в кабинете. Но Менделей имел склонность к театрализованным представлениям, поэтому предпочитал выступать на фоне трупов.

В прозекторской на металлическом столе лежало тело Эльвиры Кононовой. К счастью, накрытое простыней, через которую проступали красные пятна.

— У погибшей был весьма богатый внутренний мир, — начал Менделей, взявшись за край простыни. — Хочешь в него заглянуть?

Виктор остановил его жестом.

— Достаточно лица, Мендель Джалилович.

Тот согласно кивнул и не стал сдергивать простыню полностью. Виктор насмотрелся в своей практике на трупы самой разной степени поврежденности и испорченности, но разглядывать вскрытую грудную клетку еще молодой и привлекательной женщины большого желания не испытывал.

Лицо погибшей уже приобрело восковую бледность и его черты заострились. Обезвоженная кожа плотно обтянула кости черепа. Но даже сейчас она оставалась красивой. Только опустившиеся вниз уголки рта и запавшие глаза придавали ей вид фатальной обреченности. Словно она знала, что вот-вот умрет, и смирилась с этим. Но ни отчаяния, ни ужаса не испытывала.

— Боюсь, молодой человек, картина не очень отличается от предыдущих случаев. Ссадин и царапин на теле практически нет. Во всяком случае, таких, которые указывали бы на схватку или отчаянное сопротивление. Причина смерти — механическая асфиксия, вызванная пережатием дыхательных путей тонким гибким предметом.

— Струна, — пробормотал Виктор.

— Интерпретация выводов — не мое дело. Я занимаюсь точными науками, — ответил эксперт. — Струна, проволока, леска — мне сие неведомо. Какие-то уточняющие признаки я смогу выдать после тщательного изучения раны на микрочастицы, но на это пока не было времени.

— А на что время было?

— Не торопите меня, молодой человек! Итак. Механическая асфиксия стала причиной смерти. Рана на горле затронула трахею, но не повредила ее. Кровотечение при этом было недостаточно обильным, чтобы как-то повлиять на общую картину. Так что тут все понятно и однозначно. А вот дальше…

— Что дальше? — не выдержал Макаров, заставив эксперта снисходительно улыбнуться.

— А дальше возникают отличия от прошлых дел.

Виктор почувствовал возбуждение и едва удержался, чтобы не потереть руки. Он даже вынес пятисекундную паузу, которую взял садист в прорезиненном фартуке. Менделей снова улыбнулся, но уже с уважением.

— Первое — характер раны на горле у предыдущих жертв был несколько иным. Немного — но иным. Там края выглядели так, будто их разрезало нечто тонкое и острое, и трахея повреждена гораздо сильнее. Здесь же края как бы слегка замяты, и повреждения трахеи скорее сдавливающего типа, нежели резаные.

— Что это значит? — Макаров сам мог бы сделать предположения, но «сын трех народов» не терпел подобного вмешательства в свою область.

— Я бы предположил, что на этот раз убийца сменил орудие труда. Если использовать вашу, молодой человек, терминологию, то теперь вместо первой струны он использовал четвертую. То есть что-то более толстое или более мягкое.