— Если это военные, дело у вас отберут в ближайшие сутки. Под глупым надуманным предлогом, потому что реальный им показывать нельзя. Тогда просто забудь и не лезь. Впрочем, они могут попытаться засекретить все, даже если это дело рук их противников. Черт, с вояками ничего не поймешь и никогда не договоришься.
Виктор наскоро попрощался с другом-наставником и прыгнул в машину. Даурский стоял на крыльце, провожая его взглядом. Ну душе у Виктора было неспокойно. Разговор не дал ответов. Советы Даурского оказались несколько предсказуемы. И оставалось странное ощущение, что он не столько старался помочь Виктору, сколько направлял его в другую сторону. Отводил от потенциально опасной ситуации. Желание уберечь воспитанника, разумеется, нормально. Но Виктор не выносил манипуляций, направленных на него. Сам-то он манипулировать умел и не гнушался. Но то сам. А оказаться объектом манипуляций, хоть и вызванных самыми благими намерениями, слишком обидно и унизительно. С другой стороны, а что еще ожидать от старого прожженного ветерана спецслужб, про которого Виктор до сих пор не знал, какую именно спецслужбу он представляет, несмотря на десятилетия дружбы и самых доверительных отношений.
Отступиться было бы самым разумным решением. Но это надо еще обдумать.
11
Москва, хоть и носит звание мегаполиса, город маленький. Ну ладно, пусть не маленький, но точно небольшой. Причем его размеры меняются в зависимости от времени суток. В час пик поездка на автомобиле в несчастные пару километров может затянуться на пару часов, а вот ночью весь город насквозь проезжается за какие-то полчаса, при этом даже без особого превышения скорости. Важно ведь не гнать, как сумасшедший, важно просто не останавливаться.
Виктор выехал со двора Даурского неспешно, но как только закрылись ворота, дал газу. Странным образом быстрая езда прочищала мозги. Во время гонки ты вынужден следить за дорогой, анализировать обстановку в условиях недостатка времени, и это отгоняло мысли, сомнения и тревоги на периферию сознания.
Но не в этот раз. В этот раз все было иначе. Шквал эмоций в голове Макарова смешался с таким же шквалом мыслей, причем мысли вломились в голову несвязные, цеплялись друг за друга, отталкивали друг друга, смешивались друг с другом, так, в итоге, и не складываясь во что-то хоть чуточку логичное. Дико пульсировала боль в затылке, отдаваясь в шее и правом плече. Взревывал мотор, подгоняемый педалью акселератора. Шелестели шины по асфальту. Мельтешили в глазах сотни летящих навстречу огней. Как струны переплетались разделительные полосы, запутывая все окончательно. Виктор погрузился в полусомнамбулическое состояние — часть сознания четко и безукоризненно управляла автомобилем, тогда как другая пребывала вообще незнамо где.
Когда Виктор пришел в себя, он стоял на обочине какой-то пустынной, плохо освещенной дороги. Слева — стена деревьев, погруженных во мрак. Справа — забор из металлических прутьев, за которым так же возвышались деревья. Он не понимал, где он и, главное, как и почему здесь очутился. Виктор уже собирался решить вопрос банальным способом, включив навигатор. Но забор почему-то показался ему смутно знакомым.
Он вышел из машины, не глуша мотор, и подошел к ограде. За ним глубокой тенью куда-то в преисподнюю сползал овраг. Еще через минуту Виктор осознал, что именно здесь он был сегодня днем, разглядывая тело убитой Эльвиры Кононовой. Внутренний компас зачем-то притащил его на место преступления.
«Место, где найдено тело» — занудно поправил он сам себя. Где именно было совершено преступление, еще предстояло узнать.
Виктор не раздумывал. Дверца в заборе оказалась незапертой. Он вошел под сень мрачных деревьев и двинулся туда, где днем лежала убитая. Нога проскользила по прелой прошлогодней листве, и Виктор на пятой точке, вполголоса матерясь, съехал на самое дно лощины.
Несколько минут он прислушивался к окружающей его тишине. Впрочем, разве бывает в мегаполисе тихо? Шум тысяч машин и миллионов голосов, неведомых агрегатов, кружащих в небе самолетов и несущихся под землей поездов метро сливался в один могучий гул, звучащий, кажется, на уровне инфразвука, который слышишь не ушами, а всем телом.
Зачем он здесь? Что хочет найти? Да и что можно увидеть в темноте?
Он осмотрелся, потом закрыл глаза. Это помогало сосредоточиться и отключить «быстрое зрение», включив зрение внутреннее. Что-то не так? Вроде бы все так же, как было днем. Ну, разве что за исключением мертвого тела на траве, толпы экспертов, полицейских, сыскарей и прочего люда. Стоп!