— Нюхнуть хочешь? — спросила она. — У меня в сумке есть.
Макс отрицательно покачал головой:
— Не могу, когда работаю.
— Почему?
— Просто не могу. Перевозбуждаюсь.
— Бедняжка. Со мной ты и так перевозбудишься, Макс. Если я тут, никакой порошок не нужен. Ну-ка, повернись.
Макс обернулся. Опал медленно стянула с него брюки, не сводя глаз с его весьма внушительного торчащего члена.
— Ого, — проговорила она низким, слегка хрипловатым и очень серьезным голосом, — хорошая штуковина. Очень хорошая. Настоящий породистый английский член. Мне нравится. — Опал присела перед ним на корточки, слегка склонив голову набок, оценивающе его разглядывая; потом подняла глаза и широко улыбнулась. — Я бы с удовольствием, — проговорила она так, словно Макс приглашал ее на чашку чая, — но вот-вот должна появиться Серена, а ты знаешь о моих с ней отношениях. И о том, какая она ревнивая. Перенесем на другой раз, хорошо?
Наружная дверь студии открылась, и с улицы послышался нарочито насмешливый голос Флинна Финниана:
— Ну что, парочка, закончили? Ваша редакторша пришла.
Опал мгновенно вскочила и встала так, чтобы загородить собой Макса.
— Ой, Серена, дорогая, здравствуй, как поживаешь? Меха принесла? Мне не терпится их примерить.
Макс лихорадочно натянул штаны; по счастью, эрекция у него прошла с весьма подобающей обстоятельствам скоростью; в дверях появилась Серена Сандеман; она была независимым редактором, работающим для журналов мод, и славилась как блестящий специалист, но еще более как лесбиянка; в руках у нее было что-то меховое, а холодные, как льдинки, бледно-голубые глаза внимательно ощупывали Опал.
— Ты располнела, — сразу же заявила она, — тебе надо сбросить не меньше четырех фунтов.
— Серена, не могу, — взмолилась Опал, — я и так ем сейчас раз в два дня. Я же скоро умру с голоду.
— У меня есть один новый знакомый. — Серена зажгла сигарету. — Он делает уколы через день. Совершенно не хочется есть, и при этом великолепно себя чувствуешь.
— Не перевозбуждаешься? — поинтересовался Флинн. — Я тут недавно пошел к одному такому, так чуть не вырубился. Меня даже накололи за езду в нетрезвом состоянии.
— Да нет, ничего, — ответила Серена. — Позвони ему. — Она протянула Опал визитную карточку. — Я не могу тебя взять на рекламу купальников с таким весом.
Макс посмотрел на поджарую фигурку Опал, на ее тонкую шейку, на выпирающие из-под угольно-черной кожи лопатки, на впалые щеки, на ярко-красные шорты, под которыми, казалось, совсем не было ягодиц, и с недоумением подумал, откуда же она возьмет эти четыре фунта. Разве что ногти обрежет.
Серена заметила, что он смотрит на Опал, перевела на него взгляд своих бесцветных глаз и улыбнулась ему ледяной улыбкой. Держись подальше, говорила эта улыбка.
— Вы, надо полагать, Макс Лей?
— Да.
— Я ведь просила черного, — обернулась она к Флинну — Почему же нам прислали его?
— В паре с Опал он смотрится великолепно, — ответил Флинн, — лучше, чем гляделся бы черный парень. А потом, он все-таки новое лицо.
— Англичанин, да? — спросила Серена.
Макс кивнул.
— Он лорд, — проговорила Опал. — Граф.
— Правда? — переспросила Серена тоном, еще более ледяным, чем улыбка.
— Ну, пока всего лишь виконт, — скромно возразил Макс.
В Нью-Йорк он заехал всего на неделю. После этих съемок он должен был отправляться в Лас-Вегас разыскивать Томми Соамс-Мак-свелла. Честно говоря, Макс и сам не совсем понимал, почему ему потребовалось почти полгода, чтобы собраться в эту поездку; отчасти, как он признавался себе, в этом повинна была его трусость, отчасти же — нехватка свободного времени и денег. Но рано или поздно он все равно должен был сделать это. Он уже не мог и дальше оставаться безразличным к своему происхождению. Макс был почти уверен, что ему не понравится то, что предстояло узнать о своих корнях, однако сочетание смертельного любопытства и стремления избавиться наконец от этой преследующей его кошмарной неопределенности побудили заняться необходимыми приготовлениями к поездке.