Мои ярко-карие глаза смотрят на меня, уже не уставшие, но все еще слегка обеспокоенные. На мне одна из футболок Кензо, так как у меня не было своей пижамы, и я ни за что не могла спать голой рядом с ним. Не то чтобы у него были такие же сомнения. Кензо разделся до трусов и, не задумываясь, забрался в кровать. Я провела часть ночи, ворочаясь, постоянно ощущая отголоски его прикосновений всем своим телом.
Когда мой взгляд останавливается на следах укусов, которые он оставил на моей шее, я сжимаю челюсти, мгновенно злясь. Они словно клеймо на моей коже, кричащее каждому, кто их видит, что я принадлежу ему. Какой зверь. При виде этих следов мои бедра сжимаются, а в трусиках скапливается влага. Он тянет образы своей руки между моими бедрами, его пальцы перекатывают мои…
Нет.
НЕТ.
Это то, что больше не повторится.
Никогда.
Преодолей это прямо сейчас, вагина, или помоги мне, Боже.
Раздражение кипит, как горячая кастрюля, в моих венах, когда я включаю душ, сбрасываю с себя одежду и вхожу, не удосуживаясь проверить температуру. Я просто смою его прикосновения в канализацию. Это так просто. Мыло смоет его прикосновение в канализацию, и я буду как новенькая.
Вот только это не помогает.
Это только усугубляет ситуацию, потому что теперь я могу представить только, как его руки заменяют мои и…
Душ внезапно заканчивается.
Отлично, я даже не могу заниматься своими обычными повседневными делами, не думая о том, как его пальцы впиваются в меня, отчего перед моим зрением пролетают искры...
Почему я такая?
Накинув полотенце на тело, я топчу к гардеробной. Она больше, чем большинство квартир, в которых я жила. Я смотрю в сторону и замечаю одежду, которую Питер оставил мне, пока он не соберет мой постоянный гардероб. Забавно, я думала, что на комплектацию всего гардероба у него уйдет больше одного дня, но откуда я знаю? Я, конечно, не знаю, что будет в рядах одежды, которую он мне приносит, потому что я чертовски уверена, что это будет не то, что я выбрала.
Я выбираю пару мягких серых брюк и розовую блузку. Еще я хватаю пару розовых балеток в тон. Пока я вытираюсь и надеваю дневной наряд, я заглядываю в другую сторону шкафа.
Боже мой. Я вышла замуж за психопата.
Сторона шкафа Кензо доверху забита одеждой. Дизайнерские костюмы аккуратно развешены вместе. По оттенку. Кто, черт возьми, это делает? Серийные убийцы, вот кто. Рядом с ними стоит стойка с накрахмаленными классическими рубашками, тоже рассортированными по оттенку. Социопат. Затем идет отдел кожаной обуви, и угадайте, что… да, они тоже рассортированы по оттенкам. Этот человек сдирает кожу с людей живьем?
Ну… возможно… да. Он глава преступного клана.
Все начищено и чисто, как навязчиво-компульсивно. Как будто он терпеть не может, чтобы что-то было не на своем месте.
Итак, эй… почему бы и нет?
Следующие несколько минут я провожу, перемещая в его шкафу все, что могу себе представить, пока это не становится похожим на чертову радугу, слившуюся воедино. Я даже расшнуровываю пару его черных туфель и надеваю шнурки на коричневые.
Гений, я знаю.
Как только это будет сделано, я возвращаюсь к подготовке к новому дню, завиваю волосы и наношу немного макияжа, который Питер также оставил мне. По крайней мере, ему удалось правильно подобрать мою цветовую палитру. Мягкие оттенки натуральных и серых оттенков от одного из моих любимых визажистов. Когда я закончила, время уже приближалось к девяти тридцати. Упс. Большую часть времени я потратила на то, чтобы рыться в комоде Кензо в поисках чего-нибудь, что могло бы дать мне лучшее представление о том, кто он такой, но не тут-то было.
Хотя это нормально. Я перепутала все его ящики в наказание за то, что не оставил мне ничего интересного.
Спускаясь вниз, я слышу мягкий аромат кофе, доносящийся из кухни. Это единственная часть помещения, которая не полностью открыта остальному полу. Я предполагаю, что это потому, что у Кензо есть полный кухонный персонал, включая пятизвездочного личного шеф-повара, который должен управлять собственным рестораном, а не ждать таких, как мой муж.
— Бонжур, мадам, — приветствует меня шеф-повар. Он француз, как и многие лучшие повара Нового Орлеана. Жан Батист выходит из-за угла с серебряным подносом в руках, и за ним следует райский аромат кофе. — Вот ваш латте, а также круассан с яйцом и беконом и свежими фруктами.
— Спасибо, — отвечаю я, сидя за чашкой кофе. Небесный человек улыбается мне, возвращаясь на кухню. Этот мужчина — святой с французским акцентом. Проглотив завтрак, я заканчиваю его как раз вовремя, чтобы лифт из вестибюля оповестил меня о прибытии кого-то. Глядя на часы на стене, я проверяю время.
Ну, по крайней мере, организатор мероприятий пунктуален. Поднявшись со своего места, я беру с собой кофе и направляюсь к лифту, чтобы встретить гостя. Трепет преследует меня по пятам, как давно потерянный друг. Моя мать полностью контролировала планирование первой «попытки» свадьбы. Каждое решение должно было проходить через нее, и если оно ей не нравилось, этого не происходило. Каждая деталь, от моего свадебного платья до нижнего белья для брачной ночи, была выбрана ею.
Теперь моя очередь.
Если только эта Чиё не станет такой же, как Ай.
Когда двери лифта открываются, мои глаза расширяются, а губы растягиваются в яркой улыбке.
— Лиззи, — почти кричу я, бросаясь на нее, когда она выходит из лифта, стараясь не пролить кофе. Женщина, о которой идет речь, роняет сумку и крепко обнимает меня, ее руки крепко сжимаются вокруг меня, как будто она боится, что, если она отпустит ее, я могу исчезнуть.
— Эви, – она хрипло шепчет мое имя. — Я не могла поверить, когда увидела твое имя в реестре. Я думала… —она делает паузу и искоса смотрит на Чиё. Чиё в ответ просто улыбается нам двоим с расстояния в несколько футов.
— Да, — признаюсь я, кивая в сторону камина, где Джин поставила небольшой поднос с кофе и угощениями для встречи. — Ты можешь сказать, насколько хорошо все прошло, – я небрежно пожимаю плечами, когда мы садимся лицом друг к другу в плюшевые кресла.
— Мне очень жаль, — грустно говорит она мне.
Покачав головой, я наклоняюсь вперед и нежно похлопываю ее по руке.
— Рано или поздно он нашел бы меня, — уверяю я ее. —Если бы он этого не сделал, это сделали бы мои родители, и это… — я замолкаю, зная, что Лиззи понимает. Ее родители не слишком отличаются от моих. Подъёмники по лестнице. Пиявки высшего общества. Родители, чьи дети — не более чем разменная монета, которую можно обналичить, когда понадобится. — Но посмотри на себя, – я наклоняюсь к подносу и наливаю себе еще чашку кофе. — Свадебный организатор. Когда ты росла, это всегда было твоей мечтой.
Улыбка Лиззи грустная.