— Не ваше дело, — огрызнулся Славик и внимательно посмотрел на Кирилла. Им обоим предстояла смертельно опасная игра. Игра при свидетелях. Все вышесказанное было неуместным, но изменить ничего нельзя. Славик молчал и ждал знака… Хотя бы маленького намека — можно, нельзя, нужно ли… Но Кирилл хмурился или тупо улыбался, временами дергая шеей и что-то бормоча себе под нос. С ним, кажется, все было ясно. — Мне нужно алиби на ночь убийства Афины. Ты вызывал меня на подстраховку? Я приезжал на подстраховку, и мы с тобой вместе вывозили…
— Молчать, — рявкнул Кирилл.
— Еще один труп? — оживился Петров. — Координаты, где зарыли. Быстро! Записываю. — Кузьма Григорьевич повернулся к улыбающейся Амитовой. — Наташа, а что, вы еще с кем-то дружили? Тайно? Ну надо же…
— Никаких трупов, — спокойно поведал Славик. — Мы вывозили девушку от клиента.
Амитова тяжело вздохнула. Она все еще сжимала в руке пистолет. И теперь убить придется троих. Какая разница. Из них из всех жалко было только Кирилла, да и то…
— Водитель был? Или кто-то из вас за рулем?.. — тихо спросила она.
— Я не вожу машину, — истерично выкрикнул Славик. — Я не вожу, я уже говорил, я прошу вас не передергивать…
— Так вы, значит, отказываетесь от показаний, от того, что сбили Жанну Артемову? — расстроился Петров. — Странные люди, вы же фильмы, наверное, смотрите, знаете, что за чистосердечное признание бывает…
— Кирилл был за рулем, я добирался на попутках… На грузовике, потом на автобусе.
— Сколько человек было в автобусе? — устало спросила Наташа. Хотя при чем тут эти люди? Но Славик же не рассказывал им, что он едет забирать от клиента ее дочь. Или рассказывал? — И номера машин, пожалуйста. — Она вздохнула. Очень много лишней работы. Так много, что…
— Я не помню, — заорал Славик. — Скажи им, что в ту ночь я был с тобой.
— Не все время, — выдавил из себя Кирилл. — Но был. — Он старался не смотреть Наталье в глаза. А зачем, если этот малолетний придурок уже подписал всем смертный приговор. Правда, Кирилл-то подписал себе его сам.
Из деликатности и чтобы снять напряжение, Петров, именуемый Водкиным, аккуратно чихнул.
— Ты что, больной? — обиделась Наташа. — Сопли подбери!
— Вот-вот, — буркнул Славик, рассматривая ворот своей рубашки. — Кстати, у вас тут не во что переодеться?
— Разве что в халатик, — усмехнулся Кирилл. — Только его забрала Наташа.
— Вот и Жанна об этом. Лежит в палате и твердит: «Кто-то забрал халатик». И Даша тоже перед самой смертью разразилась фразочкой. Так это они вас, что ли, Наталья Ивановна, подозревают… Ничего, буду ходить в соплях… А почему вы молчите?.. Я что-то не так сказал?
Тяжелое молчание варилось, как сгущенка в кастрюле. Набухало, густело… И если его не прекратить, казалось, оно поглотит их всех — не вырваться…
— Что же вы молчите? — еще раз спросил Славик. — Что случилось?
Петров-Водкин затаил дыхание и готов был захлебнуться воздухом, лишь бы не нарушить следственного эксперимента. А в том, что это был эксперимент, он не сомневался ни минуты. И радовало его, что все рычаги были в руках милиции. Не всякому выпадает такая удача. Не всякому, только избранному — Леночка права. Последний следственный эксперимент такого рода Петров проводил в цехе по производству ситро. Он целую неделю прожил под лентой и пробовал все жидкости, разливаемые во все емкости. Никто, кроме него, не смог бы этого сделать. Ни у кого не было такой печени и такой головы. Это потом лавры победы над экономическим преступлением присвоил себе соответствующий отдел. А ему сказали: «Подумаешь!» Они не поняли, что оказаться в нужном месте, в нужное время — это было главным.
Последние пять минут Петров молчал, молчал уже из последних сил. Потому что он внимательно наблюдал за подозреваемыми. Он видел, как меняется в лице Кирилл, как сползает с лица бледность, как судорожно ходят скулы, он даже слышал постукивание зубов… Кирилл был похож на зверя… Еще мгновение… Еще мгновение…
— Передержал, — констатировал Петров, когда Кирилл бросился на Наталью Ивановну, схватил отвороты халата и стянул их крепко под самым подбородком.
— Я не убивал ее. Я не убивал Лялю. Не убивал, — то ли кричал, то ли шептал он. — Я не убивал. — И это было очень похоже на истерику, которую Леночка закатывала, когда не находила утром целых колготок. — Я не убивал, слышишь, ты…
Но самым неожиданным для Петрова было другое: синяя уже, но абсолютно спокойная Амитова тихо и твердо сказала: «Я знаю» — и наконец сняла пистолет с предохранителя…