– Точно.
– Хотя стоило бы сказать «Злые Приматы».
Когда она не отзывается, доктор начинает объяснять:
– Человеческие существа ближе к крупным приматам, чем…
– Вы копируете Фила, – говорит она.
– Кого?
– Моего младшего брата. Филиппа. Он тоже зануда. – Она пожимает плечами. – Да, полагаю, по-хорошему вместо «обезьяны» надо говорить «приматы». И по-хорошему, – она поднимает руки и трясет браслетами, – это следует называть запястными манжетами. Но никто их так не зовет.
– Итак, что конкретно вы делаете в «Злых Обезьянах»? – спрашивает врач. – Наказываете плохих людей?
– Нет. Обычно мы просто их убиваем.
– Убийство – это не наказание?
– Только если вы пытаетесь поквитаться. Но организация таким не занимается. Мы всего лишь стараемся сделать мир лучше.
– Убивая злых людей.
– Не всех. Лишь тех, кто по мнению «Затрат-Выгод» принесет гораздо больше вреда, чем пользы, продолжая дышать.
– И вас не тревожит, что приходится убивать людей?
– Обычно нет. Я же не офицер полиции. В смысле, копам приходится иметь дело с разными людьми. Бывает, защищая закон, они должны взяться за ребят, которые не так уж и плохи. Я понимаю, тут есть из-за чего испытывать угрызения совести. Но типы, которых преследуют «Злые Обезьяны», не вызывают смешанных чувств.
– А человек, за убийство которого вы были арестованы, мистер…
– Диксон, – подсказывает она. – Он не был злой обезьяной.
– Нет?
– Он был придурком. И мне не нравился. Но он не был злодеем.
– Тогда почему вы его убили?
Она качает головой:
– Я не смогу вам этого объяснить. Даже если бы решила, что вы мне поверите, это не имеет смысла, если не рассказать сперва обо всем остальном. Но история слишком длинная.
– У меня сейчас нет никаких дел.
– Нет, в смысле, история на самом деле длинная. За утро я, наверное, смогла бы дать вам пролог, а чтобы добраться до конца, понадобится несколько дней.
– Вы осознаете, что задержитесь здесь?
– Конечно, – говорит она. – Я убийца. Но это не повод тратить на меня ваше время.
– Вы хотите рассказать свою историю?
– Думаю, какая-то часть меня хочет. В смысле, мне же не обязательно было упоминать при копах о «Злых Обезьянах».
– Что ж, если вы готовы говорить, то я готов слушать.
– Вы просто решите, что я чокнутая. Вы, наверное, уже так решили.
– Я стараюсь не делать поспешных выводов.
– Это не поможет.
– Почему бы нам не начать, а там посмотрим, как пойдет? – предлагает доктор. – Расскажите, как вы впервые связались с организацией. Как долго вы работали на них?
– Около восьми месяцев. Меня завербовали в прошлом году, после того как рухнули башни Всемирного торгового центра. Но все началось задолго до того. Впервые я пересеклась с организацией еще подростком.
– И как это случилось?
– Я впуталась в операцию «Злых Обезьян». Так многих и вербуют: они оказываются не в том месте и не в то время, увязают в операции, и даже если на самом деле не понимают, что происходит, но показывают потенциал, организация берет их на заметку. Позже – спустя дни или годы – появляется вакансия, и «Новая Кровь» наносит им визит.
– Значит, расскажите мне о той операции, в которую вы вмешались.
– Ну, все началось, когда я догадалась, что школьный уборщик был Ангелом Смерти…
Дурное Семя, или Новый взгляд на Нэнси Дрю
– Осень тысяча девятьсот семьдесят девятого. Мне было четырнадцать, и меня отослали жить с дядей и тетей.
– А где вы жили до этого?
– В Сан-Франциско. Хейт-Эшбери[1]. Родные пенаты Чарли Мэнсона.
– И почему вас отослали?
– Чтобы меня не убила собственная мать. Весь год мы с ней постоянно ссорились, а к концу лета стало совсем плохо. Вы понимаете, в физическом смысле.
– Из-за чего вы ссорились?
– Обычные дела. Мальчики. Наркотики. Я ночи напролет зависала с друзьями. А тут еще и мой брат. Отец сбежал за несколько лет до этого, и, чтобы содержать нас, мама вкалывала по двенадцать часов в день. Она ненавидела свою работу, а мне приходилось присматривать за Филом, чего я терпеть не могла.
– Сколько лет было Филу?
1