Он: Эрна! Эрна!
Она входит с маленькой лейкой. В ходе дальнейшего разговора Она поливает цветы в горшках.
Она: Что случилось?
Он: Снес! До основанья! Вынужден был все снести!
Она: А я тебе еще вчера говорила — что это он у сауны возится…
Он: Если бы я не возражал, ему бы разрешили ее оставить.
Она: Но эта изба и правда портила весь вид.
Он: Теперь он свое получил.
Она: Другим ведь тоже нельзя строить, что вздумается.
Он: А я даже не знал, что ему уже прислали предписание к сносу. Они там, в магистрате, быстро работают, ничего не скажешь.
Она: А она пусть теперь поищет себе сауну где-нибудь еще. Это, говорит, «помогает сохранить девичий цвет лица».
Он: Он еще и штраф заплатит, целых 500 шиллингов.
Она: Какой там девичий цвет — выглядит, как старая подошва.
Он: Он мог бы, конечно, одним только штрафом отделаться, если бы я не настаивал — но я настоял на том, чтобы он эту свою халабуду снес!
Она: Девичий цвет, — а сама как старуха. Верно ведь, Франц-Карл, она же выглядит значительно старше своих сорока трех?
Он: Н-да, она, конечно, постарше своих лет выглядит.
Она: Просто она слишком тощая, вот кожа на ней и висит, как мешок. У нее же морщины, как у семидесятилетней.
Он: Теперь он меня ненавидит. Видела бы ты его на этой встрече с представителями управления по строительству. Весь белый, как мел, и ни слова не сказал, когда я стал настаивать, чтобы халабуду эту снесли. Может, ему и удалось бы ее сохранить, но там еще и с электропроводкой были нелады. Он сам ее провел. Ну, а главное, конечно, незарегистрированная постройка на кирпичном фундаменте, это решило все дело.
Она: Теперь, по крайней мере, поймет, что ему тоже не все позволено.
Лейка опустела. Она уходит в дом. Он встает, подходит к краю террасы, пристально всматривается в сторону соседнего участка. Она возвращается, продолжает поливать цветы. Внезапно от полноты чувств он хлопает ее по заду.
Она: Франц-Карл!
Он: Ха-ха, это победа, надо ее отпраздновать.
Она: Сейчас сядем на террасе, откроем бутылку вина и поставим прелюд Листа.
Он: Может, для разнообразия чем-нибудь другим займемся? Давненько не занимались…
Она: Ну, знаешь, Франц-Карл, мы уже вышли из этого возраста…
Он: А я вот недавно читал…
Она: Ах, оставь… Сегодня такое пишут — в конце концов, это просто пошлятина…
Он: Ну знаешь, ты и вправду всякую охоту отобьешь… (Садится, недовольно смотрит перед собой.) Я, во всяком случае, никакого такого возраста не чувствую.
Она: Я принесу вино, хорошо?
Она уходит в дом, ставит там пластинку, возвращается с бутылкой вина, откупоривает ее, разливает вино в бокалы. С этого момента и до конца вся сцена идет под тихую музыку.
Он: Знаешь, что делают другие мужчины, когда их жены к ним так холодны?
Она: Ну хорошо, будь по-твоему, но только не среди бела дня. Это и правда победа, и надо ее отпраздновать. За нас, Франц-Карл!
Они чокаются, пьют.
Он: Нет, ты бы видела лицо этого Энцингера. И знаешь, что он мне сказал?
Она: Я думала, он ничего не сказал.
Он: Напоследок, совсем под конец, он сказал: «Вы еще об этом пожалеете».
Она: Это он тебе сказал?
Он: Ага, и если бы он мог убить меня взглядом, меня бы уже точно не было в живых.
Она: Да, он опасный человек.
Он: Не больно-то я его испугался. Теперь-то он отлично усвоил, каково со мной связываться. А если ему одного раза недостаточно — что ж, тем хуже для него. Пусть только попробует сунуться.
Она: Но нам надо впредь остерегаться. Говорю тебе, этот Энцингер — опасный тип.
Он: Ничего, у меня есть карабин, а у него нет.
Она: Да нет, я не о том. Он теперь будет выжидать момент, чтобы сделать нам какую-нибудь гадость. Когда он тебе сказал, что ты еще об этом пожалеешь, это же была угроза, самая настоящая угроза.
Он: Именно поэтому он снова у меня в руках. Сейчас увидишь. (Уходит в дом, возвращается с книгой.) Строительное уложение и уголовный кодекс, с этими двумя книжонками они у меня все в кулаке. Все! (Листает, потом зачитывает.) «Угроза другому лицу в опасной форме с намерением повергнуть это лицо в страх или беспокойство карается лишением свободы сроком до одного года». Вот так-то, черным по белому.