Томас: Поспорил? И на что же вы поспорили?
Йозеф: Каждый записал в свое завещание, что отказывает другому свои карманные часы… Я хоть со всеми готов был пари заключить, но знаешь, большинство людей на этот счет очень суеверны… У Вагнера, Фрицика, у того хоть юмора хватило…
Возвращается Агнес с чайным сервизом и начинает разливать чай.
Агнес: Это правда, Томас, что ты надумал покупать себе мопед?
Томас: Хотеть-то я хочу, да отец денег ни за что не даст.
Агнес: Так вот, учти, я тоже категорически против! Носитесь на этих мопедах, как угорелые, того и гляди, что-нибудь случится. Хочешь еще штруделя?
Томас: Нет, спасибо. Да что там может случиться, бабуль?
Агнес (Подкладывая ему еще кусок штруделя.): Это каждый думает, что уж с ним-то ничего не случится.
Томас (Отодвигая штрудель.): К тому же я всегда буду в защитном шлеме.
Агнес: Подожди, я же про печенье совсем забыла. (Уходит на кухню.)
Томас: У всех моих друзей уже есть мопеды. А я, выходит, теперь с ними никуда…
Йозеф (Листая альбом.): У Мирцы, судя по всему, делишки не ахти. В прошлом году операция была. Сказали, что язва двенадцатиперстной кишки… А про Тишендорфера я вообще давным-давно ничего не слышал… даже не помню, с каких пор. Он вроде где-то за городом, под Волькерсдорфом, живет…
Томас: Так может, он уже и не живет вовсе?
Йозеф: Ну уж нет, быть такого не может. Мне на каждого траурное извещение присылали… На каждого.
Томас: Могло ведь и не дойти.
Йозеф: Почта… Они там на почте совсем разболтались…
Томас: Был бы у меня мопед, я бы мигом в этот Волькерсдорф смотался, разузнал бы, что к чему.
Йозеф: Разузнал бы, говоришь?
Томас: Конечно.
Йозеф: Я ведь с ним никогда особенно не дружил.
Томас: Тем более! С какой стати они будут тебе траурное извещение посылать?!
Йозеф: Но это надо сделать незаметно! Чтобы никто даже и не подумал, что меня это интересует.
Томас: Дедуль, можешь на меня положиться.
Йозеф: Немножко деньжат я бы тебе на мопед так и так подкинул.
Томас: Но мне еще целых четыре штуки нужно.
Йозеф направляется к секретеру. Входит Агнес с вазочкой печенья.
Агнес: Погляди-ка сюда, Томас. Твое любимое печенье.
Занавес
Та же комната. Йозеф сидит на диване, Томас в кресле.
Йозеф: Ну же, не тяни резину.
Томас: Да сказать-то в общем нечего…
Йозеф: Ты вообще не был в Волькерсдорфе?
Томас: Почему же, был.
Йозеф: И что ты узнал?
Томас: У него все хорошо. Он и правда в отличной форме.
Йозеф: Откуда тебе это известно? Ты что, видел его?
Томас: Я даже с ним разговаривал.
Йозеф: Да что ты цедишь по чайной ложке!
Томас: Мы с ним долго беседовали, он шлет тебе привет.
Йозеф: Он шлет мне… Но ведь я же велел тебе ничего ему не рассказывать!
Томас: Пришлось… Только я начал вокруг дома шастать, как вдруг выходит мужик и спрашивает, чего это мне тут понадобилось…
Йозеф: Ну и что же? А ты сразу и раскололся? Господи, да этак и я мог бы…
Томас: Ты пойми, там всерьез запахло жареным. Он не шутил.
Йозеф: Кто?
Томас: Да мужик этот. Племянник его или кем он там еще ему приходится. В-о-о-т такой амбал. Ну, и пришлось мне сказать, что я только хотел справиться о здоровье господина Тишендорфера, потому как я внук его приятеля… Он из меня это буквально силой вытряс.
Йозеф: Но фамилии моей ты хотя бы не называл?
Томас: Сперва нет. Но потом…
Йозеф: О Господи! Так я и сам мог бы съездить!
Томас: Да я же не хотел, но они меня сразу в дом позвали, ну, и конечно, мне пришлось тогда господину Тишендорферу фамилию твою назвать.
Йозеф: Господи, какой же ты у меня дурак!
Томас: Почему дурак? Я же ему в общем-то не сказал, что ты ждешь извещения о его смерти.