Агнес: Так, а теперь вы спускаете воздух, и когда первый раз услышите пульс, стрелка на шкале будет показывать верхнее значение…
Тишендорфер: Так, а где нижнее?
Агнес: Нижнее вы уже пропустили… Но я и так вижу, что высокое.
Тишендорфер: Я попробую еще раз, хорошо? (Накачивает снова.) Ага… Так… Двести двадцать… Да, двести двадцать на сто десять.
Агнес: Это все кофе. Я тебя предупреждала.
Йозеф: Ну и что, двести двадцать тоже вполне прилично.
Агнес: Это ты себе внушаешь.
Агнес забирает у Йозефа тонометр, убирает его. Тишендорфер снова надевает пиджак.
Тишендорфер: А я бы выпил еще чашечку кофейку.
Агнес: О, конечно, пожалуйста. Сию секунду. Но тебе, Йозеф, больше нельзя.
Йозеф: Пожалуй, нет… Я зато позволю себе рюмочку коньячку. Кто-нибудь хочет составить мне компанию?
Тишендорфер: Ой, чуть не забыл, я же тебе принес парочку бутылок нашего «Волькерсдорфского»… Они у меня в сумке в прихожей остались. (Выходит в прихожую.)
Агнес: Двести двадцать и правда многовато, Йозеф.
Йозеф: Все равно куда лучше, чем такое пониженное…
Агнес: Ну, не знаю…
Тишендорфер возвращается с двумя бутылками.
Тишендорфер: В наших краях не перевелось еще доброе вино. Легкое, бодрящее, целительное…
Йозеф: Ну что ж, раз ты крепкого не пьешь… Тогда давай попробуем твою бутылочку.
Йозеф направляется к серванту, достает штопор, Агнес тоже идет к серванту за бокалами.
Тишендорфер: Да нет, я не то чтобы совсем… От случая к случаю и я готов пропустить рюмашку водочки или коньячку.
Йозеф: Ладно-ладно, в нашем возрасте с этим и вправду поосторожнее надо. Желудок… печень… как у тебя с печенью?
Тишендорфер: Понятия не имею.
Йозеф (Откупоривая бутылку.): Нет, уж ты скажи. Чтобы я потом виноват не был.
Тишендорфер: Да ладно тебе, наливай.
Агнес: Только Йозеф, прошу тебя, я серьезно, один глоток, не больше.
Йозеф (Доверху наполняя все три бокала.): Это еще почему? Почему бы мне не выпить два глотка, или три?
Агнес: Ты же сам знаешь…
Йозеф: Ничего я не знаю! Будь здоров!
Они чокаются, пьют.
Йозеф: М-м-да, вино неплохое.
Агнес: Очень хорошее вино.
Йозеф: Но очень легкое. Такое даже детям можно пить.
Тишендорфер: Не обольщайся, Йозеф. Мне, во всяком случае, больше одного бокала нельзя.
Йозеф: Я же говорю, тебе надо печень обследовать.
Тишендорфер: Да нет, печень меня не беспокоит, просто когда я за рулем, я больше одного бокала не пью, из принципа.
Йозеф, который как раз подносил бокал ко рту, от изумления даже проливает вино.
Агнес: Да смотри же ты!
Агнес принимается вытирать салфеткой стол, порывается отереть и подбородок мужу. Йозеф раздраженно отмахивается.
Йозеф: Отстань!
Агнес: Мы-то давно уже не ездим.
Йозеф: Дурацкое это движение, пробки эти…
Агнес: А уж страху я с ним натерпелась — до смерти.
Йозеф: Нынче ведь как ездят? За рулем — либо бандиты, либо идиоты.
Тишендорфер: Ну, не так уж все скверно, слава Богу.
Агнес: Да и тогда тоже. Сколько нам мигали, гудели, и обгоняли, и мимо неслись, как угорелые.
Тишендорфер: Да, бывает и такое, конечно. Но если повеселее ехать…
Йозеф: Уж не думаешь ли ты, что я из тех старых хрычей, которые тащатся со скоростью тридцать километров в час? Да я до самого конца с ветерком ездил…
Агнес: Особенно на красный свет.
Йозеф: Что?! Когда? Чтобы я хоть раз в жизни… Я тебя прошу, лучше помолчи, ты все выдумываешь!
Агнес: Ничего я не выдумываю! Вспомни хотя бы, как ты однажды с Талиаштрассе на кольцо выезжал…
Йозеф: Это было один-единственный раз! А кто виноват? Ты! Я начинаю тормозить, а она орет: «Зеленый, езжай!»
Агнес: Я сказала: «Зеленый мигает».
Йозеф: Сказала… Вечно ты что-нибудь говорила… Почти всегда не то и всегда под руку. Говорю тебе, Вальтер, я и сегодня еще, вот хоть сейчас, мог бы сесть за руль, если бы эта женщина вконец не истрепала мне все нервы. «Прими влево! Поверни направо! Зачем так быстро! Почему так медленно! Он нас подрезал! А здесь вообще обгон запрещен!» Она же рта не закрывала!