Томас: Я о том, что уж ежели дедуля кого пережить захочет, то этому человеку точно не поздоровится.
Агнес: Ты не должен так это воспринимать. Просто у него есть цель в жизни.
Томас: По правде говоря, я бы на что хошь поспорил, что этот Тишендорфер играючи деда пере… ну, того… извини. Он и правда классно выглядел, прямо спортсмен…
Агнес: В таком возрасте это еще ни о чем не говорит.
Томас: Вас что, телеграммой известили?
Агнес: Да нет, обычное траурное извещение.
Томас: Быть такого не может. В газетах только сегодня напечатают.
Агнес: Что сегодня напечатают в газетах?
Томас: Ну, извещение… О смерти.
Агнес: Как сегодня? Похороны две недели назад были.
Томас: Тогда, значит, мы о разных людях говорим. Я тебе про Тишендорфера толкую, который из Волькерсдорфа.
Агнес: И я о нем же, а теперь давай о чем-нибудь другом поговорим, хорошо? Я заварю тебе чаю?
Томас: Нет, погоди, бабуль, не убегай, это становится любопытно… Или я вообще ничего не понимаю… Послушай меня: господин Тишендорфер умер позавчера, рано утром его нашли мертвым в своей постели, поэтому не могли вы получить извещение о его смерти аж две недели назад!
Агнес: Конечно, не могли! Значит, ты что-то путаешь! Кто тебе сказал, что он позавчера…
Томас: Да его жена рассказала! Я вчера снова за город ездил, мимо проезжал и решил заглянуть… Нас только трое было, он бы наверняка пригласил нас всех перекусить… И вдруг открывает какая-то женщина, заплаканная, вся в черном…
Агнес: Ну да, если он только две недели назад…
Томас: Да я сам его видел… на столе он лежал!
Агнес встает, идет к серванту, достает альбом, раскрывает его перед Томасом.
Агнес: Вот, смотри.
Томас: Держите меня, я сейчас отрублюсь… Не иначе, кто-то деда разыгрывает. То-то он шары выкатит, когда второе извещение о смерти Тишендорфера получит…
Агнес: Томас! Разве такими вещами шутят! Да кому такое в голову взбредет?
Томас: Типография Альфонса Фэрбера… Луссерштрассе, двадцать шесть….
Агнес: Но ведь это же… совсем рядом с нами…
Томас: Все, плакали мои денежки на бензин.
Агнес: Погоди, не убегай… Я тебе сейчас чего-нибудь принесу… И потом, я же должна еще тебе дать яблочный штрудель для папы… Или он опять уехал на монтаж?
Томас: Да нет, он только на следующей неделе уезжает.
Агнес: Куда?
Томас: В Штирию куда-то…
Из спальни появляется Йозеф. Шаркая шлепанцами, движется к столу.
Томас: Привет, дедуль.
Йозеф: Привет, Томас. (Замечает на столе свой альбом.) А это как здесь оказалось?
Агнес: Да ничего ему не сделается.
Йозеф рывком придвигает к себе альбом.
Томас: Мы просто кое-что посмотреть хотели.
Йозеф: Нечего там смотреть.
Томас: Нет, дедуль, правда, тут такое дело чудное, ты вообще отрубишься.
Йозеф: Что я сделаю?
Агнес: Томас был вчера в Волькерсдорфе.
Томас: Семьдесят километров туда и семьдесят обратно. На бензин, между прочим, потратился.
Йозеф: Альбом не смей больше трогать!
Агнес: Он и к Тишендорферу зашел.
Йозеф: Нечего его без спроса брать и без толку глазеть.
Агнес: У Тишендорфера он был, ты что, оглох?
Йозеф: Что-то я устал… Пойду снова прилягу…
Томас: Дедуль, у твоего одноклассника, про которого ты думал, что он две недели как помер.
Йозеф (Ретируясь в спальню.): Помер — значит помер.
Йозеф захлопывает за собой дверь. Томас, бросив озадаченный взгляд на Агнес, бежит следом за ним, приоткрывает дверь и кричит в щелку.
Томас: Представляешь, дедуль, он, оказывается, не две недели назад умер, а только позавчера.
Томас медленно пятится от двери, в которой, с недоверием во взгляде, показывается Йозеф.
Томас: Знаешь, дедуль, я бы тебе и рассказывать не стал, но подумал, вдруг ты перепугаешься, когда второе кряду извещение получишь…
Йозеф беззвучно смеется. Томас недоуменно оборачивается к Агнес.