Марк явно намеревался оспорить наш вывод, но не нашел контрдоводов и неохотно признал, что утром погорячился, доказывая, что Гелена - самый подходящий источник информации для убийцы.
- Тем более нам нужны знакомые Доризо, - быстро добавил он, лишив нас редкой возможности посмаковать его признание. (Марк, как известно, не ошибается, а если все-таки ошибается, то все равно прав.)
- Нужны-то они нужны, да где их взять? - проворчала я. - Видно, придется дожидаться похорон, а когда они состоятся - Бог ведает. Может, плюнуть на последствия и пойти в милицию? Вдруг там оценят мою добрую волю и снимут с меня подозрения?
- Добрую волю там оценивают при явке с повинной, - изрек Прошка. - На меньшее ментов не купишь.
- Забудь про милицию, - поддержал его Марк. - Тем более что мы так и не узнали, какие улики против тебя подбросил убийца, а он непременно должен был их подбросить, если собирался тебя подставить. По той же причине мы не можем себе позволить дожидаться похорон - нужно действовать, пока оперативники до тебя не добрались.
- И что же ты предлагаешь? Обратиться к дипломированным ясновидцам? Дать объявление в газету "Из в рук в руки"?
- Ты что, нарочно дурочкй прикидываешься? - рассердился Марк.
- Нет, это ее естественное состояние. Прикидывается она как раз умной, только не слишком умело, - оклеветал меня Прошка.
- Ах, вот как! - взвилась я. - Тогда быстро объясни мне, умник, как нам выйти на людей, в кругу которых вращался покойный? Может быть, через психопатку Инну? Бог вам в помошь! Лично я не желаю общаться с этой сдвинутой дамочкой.
- Ты уверена, что она сдвинутая? - спросил Марк.
- А как еще можно объяснить ее поведение? Тебе придет в голову без всяких объяснений захлопнуть дверь перед носом человека, которого ты впервые видишь? Заметь, я ей не грубила, не угрожала! Всего лишь высказала пожелание поговорить о ее знакомом. Если ей не хотелось, могла об этом просто сообщить.
- На себя посмотри! - посоветовал Прошка. - Ты свою дверь не захлопываешь, а вообще не открываешь, и все равно не признаешь, что это патология.
- Не открыть дверь - это не оскорбление. Если ты идешь с визитом в чужой дом без предварительной договоренности с хозяином, то должен быть готов к тому, что не застанешь его дома или попадешь в неудобное время, когда тебя не смогут или не захотят принять. А захлопнуть дверь перед носом, ни слова ни говоря, - это все равно, что плюнуть человеку в лицо. Без всякой причины. Нет, у этой Инны в голове явно винтика не хватает! И не одного. Я к ней больше на пушечный выстрел не подойду.
- Тебе никто и не предлагает, - сказал Марк. - Пусть ею займется Прошка.
- Это на здоровье! Пусть прищемит ему нос, может, наш хвастун перестанет наконец его задирать.
Прошка приосанился.
- Посмотрим, как ты запоешь завтра, когда я вернусь с победой!
- Не завтра, а сегодня, - уточнил Марк. - Сейчас только без пяти шесть. Отправишься через часок и как раз поспеешь к вечернему собакогулянию.
- Я есть хочу! - возмутился Прошка.
- И поесть успеешь. Мясо будет готово через двадцать минут. Варька, звони Обухову, попроси его показать Прошке девицу. Ему все равно выгуливать пса, пусть погуляют, пока она не покажется.
- Я устал! - продолжал ныть Прошка. - Почему на меня всегда сваливают самую тяжелую работу? Поезжай сам!
- Я поеду в Сергиев Посад. Ты же отказался встречаться с Геленой.
- Сегодня? - удивилась я. - Но туда же добираться часа два. Когда же ты вернешься? Лучше отложи до завтра.
- Вот именно! - обрадовался Прошка. - Давайте все отложим на завтра. Утро вечера мудренее.
- А что такое, по-твоему, утро? - полюбопытствовала я. - Время между полуднем и пятнадцатью ноль-ноль, когда ты обычно изволишь отверзать сомкнуты негой взоры?
- Вот ехидна! Это поклеп! Я в жизни не...
- Мы знаем, - оборвал его Марк. - Ты в жизни не смыкал глаз и не размыкал уст. Все, обсуждение закрыто. Сейчас поедим, потом я еду в Посад, Прошка - к Инне, а ты, Варвара, разузнаешь все, что можно, о бывших одноклассницах. Если Гелена не выманивала тебя на место преступления, значит, это сделала одна из них. Я уже не считаю, что преступник уговорил позвонить тебе первую попавшуюся девицу.
- Почему?
- Из-за первого звонка. Кто-то сымитировал голос твоей подруги, и настолько достоверно, что ты не заподозрила подвоха. Воспроизвести незнакомый голос и манеру речи с чужих слов невозможно. Нужно знать человека лично или, по крайней мере, слышать его. И во втором случае - то же самое. Хоть ты и утверждаешь, что узнать Гелену было невозможно, но, будь у голоса совсем другой тембр, ты бы заметила.
- Для того чтобы знать голос человека, не обязательно учиться с ним в одном классе, - высказался Леша.
- Но предположение весьма вероятное, - поддержала я Марка. - Во всяком случае, сведения о моих школьных друзьях-недругах злодей определенно получил от моих же одноклассников, больше не от кого.
- Ладно, в любом случае попытка - не пытка, - все еще с сомнением согласился Леша.
* * *
Собирать сведения о бывших соученицах я решила самым простым и приятным способом - снова наведаться в гости к Надежде. Леша мой план решительно одобрил.
Мы выбрали удачное время для вечера воспоминаний. Беспокойное Надькино семейство пребывало на даче, Павлушка, погуляв во дворе, посмотрел телевизор и лег спать. Нас никто не дергал, не отвлекал, и посидели мы славно. В результате посиделок выяснилось следущее.
Из шестнадцати девиц, учившихся в классе, пятеро уехали за рубеж на ПМЖ, одна вышла замуж за военного и махнула куда-то к Китайской границе. Еще одна умерла от прободения язвы, и, за вычетом Надежды с Геленой, оставалось семь. С тремя из них Надежда общалась более или менее регулярно и снабдила нас не только адресами и телефонами, но и некоторыми подробностями их биографий.
- Ленка Митина и Татка Козельская работают в Парагвайском посольстве... или в Уругвайском, черт их разберет. Помнишь Митину, Варька? Такая плавная, медлительная девица с коровьими глазами...
- С белыми бровями? - припомнила я. - Колода?
Надька, не одобрявшая школьного обычая награждать сотоварищей кличками, поморщилась.
- Сама ты - Сушка! Ну да, она. Только теперь у нее брови не белые, красит, должно быть. Кстати, Колода она, может, и Колода, а страсти вокруг нее кипят африканские. Точнее, латиноамериканские. Мне Татка рассказывала: года два назад у них в посольстве разразился скандал. За Ленкой начал ухлестывать некий Энрико. По рассказам, красавчик - глаз не отвесть. Ленка его не то чтобы поощряла, это было бы для нее чересчур трудоемким делом, но и не возражала против его ухаживаний.
- Все ясно! Возражения истощили бы последние ее жизненные силы, вставила я.
- Наверное, - согласилась Надька. - Так вот, на посольском приеме в честь какого-то национального праздника Ленкин муж - он у нее хоть и не латиноамериканец, а темпераментом с кем хочешь поспорит, - схватился за нож. Красавчик Энрико - ну, ему сам бог велел - за другой. Самое смешное, что ножи были столовые, с тупыми концами. И тем не менее переполох поднялся страшный. Ленка, по словам Татки, осталась единственной, кто в этом бедламе сохранил полное спокойствие. Она даже бокал из рук не выпустила. Стояла над копошащейся кучей-малой, потягивала вино и меланхолично бубнила: "Фи, мальчики, какие глупости..." Энрико после инцидента выперли на родину, Ленкин муж запил, а сама Ленка по-прежнему восседает за секретарским столом во всем блеске своего величия, точно сфинкс среди песчанных бурь.
- А Татка как поживает? - поинтересовалась я.
- Татка все такая же смешливая и легкомысленная. Побывала замужем, родила дочь. Через три года развелась с мужем. Зануда, говорит. Подбросила ребенка родителям и живет в свое удовольствие. Семейное счастье ее больше не привлекает. А вот Венька... ты помнишь Веньку?
Я напрягла мозги и выудила из дальнего угла памяти образ хрупкой темноглазой девчонки с толстенной косой до пояса. Венера Алавердиева. Обидчивая, нервозная особа с претенциозным до нелепости именем. Разумеется, в классе ее дразнили Спирохетой. Прозвище страшно травмировало Веньку. Кстати, оно ей вовсе не подходило. Венька была совсем не бледной и очень красивой: влажные темные глаза-маслины, пушистый нимб вокруг удлиненного смуглого лица - это вьющиеся волосы упрямо выбивались из косы и клубились над головой темным облачком.