— Ну что ты торопишься? Что частишь, как пулемет «максим»? Ты мне подробности обскажи. Что да как. Я страсть какой любопытный. И море всегда любил, — просил генерал.
— А что еще рассказывать?
— То, что тебе рассказывали. Истории всякие. Как поднимали. Как опускали. Только лишнего не сочиняй. Отсебятина, она рассказ портит.
Прапорщик и рассказывал. Почти дословно.
— Ну! — удивлялся генерал. — Вот это да! Вот это молодцы морячки! Не жизнь — а приключенческая книга.
Полдня рассказывал прапорщик. Как Шехерезада.
— Вот видишь, — подвел итог наслушавшийся морских историй генерал, стуча пальцем по лежащей на столе бумаге. — А они вот тут пишут, что такие работы невозможны, что такие глубины для них запредельные. Даже и не знаю, кому верить: им или брату твоему?
— Брату.
— Как же брату? Здесь же черным по белому написано.
— Я не знаю, что написано, а только брату верю. Он лишь то рассказывал, что сам лично делал. И мужики его подтверждали. Я их спрашивал. Они сказали, что ограничения эти приняты при царе Горохе и давно морально устарели. Но отменять их начальство опасается, хотя и знает, что их все равно никто не соблюдает. Им, если все инструкции выполнять, так в воду вообще нельзя соваться. Если глубже чем по колено. Так они сказали.
— Вот оно в чем дело. Выходит — непосредственное начальство о потенциальных возможностях собственных работников не осведомлено. А если осведомлено, то от общественности эти сведения скрывает. От нас с тобой скрывает. Чтобы не знал никто о каждодневных трудовых свершениях героев-водолазов. Или лишней работы на свои бюрократические задницы нахомутывать не желают. Нехорошо получается. Одни могут, а другие не хотят. Революционная ситуация. Ну ладно, Иванов. Спасибо тебе большое от лица службы. Выручил ты меня сильно. А заодно и отдохнул. Отдохнул?
— Отдохнул маленько.
— Маленько! Чего уж скромничать. Хотел бы я на твоем месте оказаться, чтобы неделю ничего не делать, как только икру килограммами лопать.
— Я не килограммами. Я вам, товарищ генерал, тоже маленько привез. В подарок.
— Кто это тебя надоумил?
— Брат.
— Видишь, какой брат у тебя заботливый. Принимал, как короля. О начальнике твоем не забыл. Хорошо принимал?
— Хорошо.
— Неудобно получается — к тебе всей душой, морскими деликатесами закормили, а ты ничем и не ответил. Хлопнул дверью, и поминай как звали. Не стыдно?
Прапорщик виновато засопел.
— Надо исправлять твою ошибку Давай-ка так сделаем: ты ему отпиши встречное приглашение, зазови, прими как следует, накорми-напои-попарь, как тебя там не поили, не кормили и не парили. Чтобы не стыдно было. Чтобы марку нашу поддержать! Или мы хуже флотских? И не затягивай. Гость дорог к обеду
— Да кто же его отпустит сейчас?
— Ты, главное, пригласи. Попытка, она не пытка. А я по своей линии поспособствую. Где надо, словечко замолвлю. Может, что совместными усилиями и получится. Давай действуй, Иванов. А то я не люблю в долгах оставаться, — кивнул генерал на литровую банку с икрой, неловко удерживаемую прапорщиком. — Долг платежам красен. Сегодня и отпиши. К чему оттягивать. В приемной. Бумагу и ручку тебе дадут.
В тот же день из канцелярии Министерства обороны на Тихоокеанский флот ушла шифрограмма об откомандировании капитана второго ранга Иванова в распоряжение генерала Федорова сроком на две недели. Об исполнении надлежало доложить в течение десяти часов.
Глава 21
Артель геологов-старателей выбирала место под лагерь очень долго и очень придирчиво. Избалованные они какие-то были. Тут слишком высоко, там слишком низко, здесь комары и мошка, там нет водоема, там есть, но в нем опять-таки нет любимой породы рыб. Привереды.
Наконец остановились на месте слияния двух таежных рек. Примерно там, где недавно проплыла группа туристов-водников. Местечко было глухое, удаленное от ближайшего населенного пункта чуть не на полторы сотни километров.
— Зачем вам эта глухомань? Вон в шестидесяти верстах от райцентра, вверх по течению, есть заброшенная воинская часть. Казармы, склады, кухня, забор. Даже баня! На века строилось. Все в целости-сохранности. Надо только кое-где стены подновить — снаружи подкрасить, внутри побелить — да окна вставить, и вселяйся. Если самим мараться не хочется, можно пару взводов солдат подбросить. Они в день со всем управятся. Тем более дорога к самым воротам. Чего еще для полного удовольствия надо? Ну что, по рукам? Нет? Почему? От места работы далеко? Зато от баз снабжения близко. Все равно не устраивает? Ну, тогда хозяин — барин.
Груз на место будущего геолого-разведывательного лагеря забрасывали вертолетом. Летали ранним утром и поздним вечером, потому что днем арендовать летное время не было никакой возможности. Вначале прямо в реку, на мелководье сбросили разведку и первую партию груза.
— Другие вещи мочить можно? — спросили вертолетчики.
— Не хотелось бы.
— Тогда топчите площадку на берегу. Где-нибудь вон там. Чтобы мы сесть могли.
— Как топтать?
— Квадратом. Сорок на сорок. Выломайте кусты и срубите вон те деревья. Успеете до второго рейса?
— Успеем.
Следующие тюки бросали уже на землю и откатывали под навес, наскоро сколоченный из тонких жердин, густо накрытых сверху еловыми ветками. Артельщики работали споро, без перекуров и обычных для таких дел суеты и мата. Пилоты вначале сильно удивлялись тишине на разгрузочной площадке, но потом привыкли. Понятное дело — артельщики. Это вам не обычные геологи, за которых государство платит. Эти денежки из своего кармана вынимают. Им каждая лишняя минута простоя вертолета в прямой убыток. Здесь, прежде чем языки чесать или сигаретки крутить — сто раз подумаешь. Здесь работать надо. В прямом смысле — не покладая рук.
— Все?
— Все! Фюзеляж чист. Можно взлетать.
— Тогда от винта.
— Сколько еще сегодня ходок успеете сделать?
— Если такими темпами — то еще рейса два.
— А если темпы увеличить?
— А не сдохнете?
— Не сдохнем.
— Тогда три.
— Тогда четыре.
— Ладно, четыре. Нам что? У нас коробка железная, — удивлялись вертолетчики.
Это же какие деньги должны мужикам платить, чтобы они так пупы надсаживали! Интересно было бы узнать.
— Эй, ребята, вам помощники в бригаду не требуются?
— Да вроде нет.
— Смотрите. Если вдруг будет вакансия — шепните. Может, и мы переквалифицируемся.
Еще четыре заброски. И еще три на следующий день.
— Все. Эта ходка последняя. Аэродром пуст.
— Ну, значит, шабаш.
Артельщики уселись на сброшенные тюки, закурили. Подошли, встали рядом вертолетчики. Тоже закурили, на дорожку. Предложили за-ради шутки:
— Может, передумаете? Может, с нами обратно9 Пока мошка вас не сожрала?
— Нет, не передумаем. Поздно уже.
— На все лето?
— На все. Возможно, еще и на осень.
— Как же вы будете шесть месяцев без свежего пива? И без баб?
— А мы привычные.
— Ох, мужики, не завидуем мы вам.
— Мы сами себе не завидуем. Раскрутились винты, обдали траву и сидящих на ней людей ветром.
— Счастливо!
— И вам того же.
Вертолет набрал высоту, завис на мгновение, развернулся и взял курс на базу. Последняя ниточка с внешним миром оборвалась. До ближайшего населенного пункта от места десантирования геолого-разведывательного отряда было сто верст. Это если по прямой, если через непроходимую тайгу, болота и урманы. А если по реке, то и все сто пятьдесят. Глухое место. Глуше не бывает.
Артельщики оттащили поклажу поглубже в лес и, не откладывая в долгий ящик, принялись за обустройство лагеря. Если бы вертолетчики увидели их сейчас, они бы удивились еще больше, чем раньше. Дело было даже не в том, что, не успев завершить разгрузку, артельщики вновь принялись за работу (простые работяги непременно отметили бы день приезда и второй день и после еще дня два приходили в трудоспособное состояние), — дело было в характере этих работ. Другие бы непременно начали с землянок или палаток, с кухни, с продуктового склада. Эти — с господствующих над местностью высот.