Но Фантомная ведьма повернулась, странно склонила голову на длинной шее Фейлин. Она с рычанием прошла к сестрам, схватила их за плечи и головы и оттолкнула. Они закричали, падая, отползали по полу от нее, но ее глаз смотрел на Дючетт. Ее ладонь полетела со скоростью гадюки, она схватила девушку за макушку, ногти впились в кожу головы до крови, которая потекла по коротким волосам Дючетт. Ведьма развернула ее голову, заставляя ее смотреть на нее.
Свободная рука отодвинулась, пальцы согнулись как когти, готовые порвать горло девушки.
— Стой!
Ведьма застыла. Ее длинные ногти стукнули друг о друга в предвкушении, она повернулась к Серине, глаз пылал.
Серина едва верила, что заговорила, неловко выбралась из-под Лизель и встала.
— Не вреди ей, — сказала она, выпрямляясь. Она побелела от взгляда ведьмы, но не дала себе отпрянуть. — Ты не жестокая, Фейлин. Ты не хочешь этого делать.
— Я не хочу ничего такого делать! — закричала ведьма. Только теперь это была не ведьма. Это была Фейлин — ее голос из ее рта. Она бросила Дючетт, и бедная девушка сжалась в комок, сунула рукава в рот, чтобы подавить голос.
Фейлин не заметила ее, глядела на Серину. Она сделала шаг, другой.
— Я не хочу ничего этого, сестра, — проскулила она. — Я хочу быть такой, какой родилась, с Герардом. Его жена. Его королева.
Она оскалилась, опустила голову к груди, челюсть сдвинулась в сторону. Ее ладони рвали воздух, словно могли растерзать реальность вокруг нее. А потом она подняла голову, жестоко улыбаясь.
— Но я хочу быть там, где я.
— Инрен, — прошептала Серина.
Фантомная ведьма прошла к Серине, уже не дергалась во время шагов. Теперь она двигалась плавно, словно на ней был новый шелк, а не грязные лохмотья, и словно ее горло было украшено камнями, а не бледными грибами. Словно ее покачивающиеся бедра были полными, и кости не выпирали из-под кожи и ткани. Ее глаз хлопал остатками ресниц.
— Ты не похожа на своего отца или это тело, что на мне, — сказала она. — Каким красивым он был! Один из моих любимых питомцев столько лет. Я назвала его Милашка, и он следовал за мной как собачка, — ее губы изогнулись, словно от пошлого воспоминания. — Я хотела ребенка от него. Но не сложилось!
Серине стало не по себе. Она всегда знала, что ее отец был слугой ведьмы, но не понимала… этого. Насколько низко он пал. Ее разум кипел от нового открытия, от осознания, почему он всегда был таким далеким. Таким сухим.
— Когда он предал меня, — продолжила ведьма, — я думала, мое сердце разобьется. Но вы все такие, смертные: предатели, убийцы, неверующие, — она была близко, могла ударить. Серина видела каждую опухоль на ее шее с ужасной четкостью. — Он говорил мне, что любил меня.
Серина не сдержалась и сказала:
— Ты очаровала его. Он не управлял своей волей.
Улыбка ведьмы росла.
— О, так он говорит? Глупое дитя. Мои силы не связаны с очарованием. Как бы он красиво ни врал, он говорил это по своей воле, — она покачала головой, смех забурлил в горле. — И что он потом сделал? Пошел и завел детей с другой. Со смертной женщиной. Когда мог создать моих наследников.
Она вдруг громко кашлянула и плюнула в лицо Серины.
Серина закрыла глаза и отвернулась. Она вспомнила вдруг тело матери на полу бального зала. Горло было перерезано. Кровь лилась по корсету ее сапфирового платья. И над ее телом стояла Фейлин с черными от обливиса глазами, и сила ведьмы, только захватившей ее тело, исходила от нее.
— Я обещала своему питомцу, что он пострадает за предательство, — проворковала Инрен губами Фейлин. — Я забрала для своей души его любимую дочь. И я убила гадину, которую он звал женой. Только ты ускользнула от меня в ту ночь. Последний кусочек сердца моего Милашки, — она протянула руку, пальцы дрогнули. Она тянулась к горлу Серины.
Но в последний миг развернулась и рухнула на колени.
— Нет! — закричала она. — Нет, нет! Ты ее не тронешь. Нет. Пока не пришел Герард. Пока я не узнала. Пока я не узнала, что он любит меня, а не ее. Пока не… пока не…
Душа Серины дрожала, ее глаза пылали.
— Фейлин, — прошептала она, хотела коснуться сестры, но не осмелилась.
Фейлин подняла руку, заглушая ее. Ту, в которой сжимала камешек-якорь. А потом она с рычанием бросила камень в пол в дюймах от лица Лизель. Грани черного бриллианта отразили солнце, падающее из дверного проема.
Фейлин медленно встала, не глядя на Серину. Она встряхнулась, расправила плечи и продолжила расхаживать. Она покачивалась, тяжело дышала, добралась до двери и смотрела на врата.