Заколдованное царство очнулось по звонку; приглушенный гул голосов взорвался криками футбольных трибун, по коридорам затопали ноги подростков, устремившихся кто в кафетерий, кто на свидание со своими подружками, а кто в туалеты, чтобы тайком выкурить запретную сигарету. Пока Маноло выписывал кое-какие сведения из личного дела убитой учительницы и адрес Дагмар, Конде решил выйти во внутренний двор покурить и подышать воздухом воспоминаний. Шагая по коридорам, заполненным белым и горчичным цветами школьной формы, он злорадно улыбался: сейчас исполнится его заветная мечта — выкурить сигарету в самом запретном месте — посреди двора, на розе ветров, расположенной в самом центре Пре. Однако в последнее мгновение Конде заколебался: может, лучше остаться в здании? Он еще поразмыслил и понял, что предпочтительней всего подняться в мужской туалет верхнего этажа. Из его двери красноречиво валил табачный дым, наподобие сигнала индейцев сиу: в этом вигваме курят трубку мира. Конде вошел и, как и следовало ожидать, произвел суматоху среди подпольных курильщиков, которые все разом вдруг захотели писать и выстроились перед унитазами, побросав в них недокуренные сигареты. Конде поспешно поднял обе руки в знак того, что пришел с миром, и сказал:
— Спокойно, спокойно, я не учитель! И тоже хочу покурить. — Он с безмятежным видом поднес зажигалку к сигарете под недоверчивыми взглядами подростков. Чтобы возместить потери пострадавшим в результате его неожиданного появления, Конде пустил по кругу свою пачку, но только трое из присутствующих воспользовались предложением. Конде разглядывал ребят, словно пытаясь узнать в них самого себя и своих друзей, и вновь ему померещилось, что все переменилось, что по сравнению с этими парнями его сверстники выглядели слишком мелкими, голощекими и простодушными, а у этих уже взрослая щетина, накачанные мускулы и самоуверенные глаза. Наверное, прав директор: им сейчас только бы совокупляться, больше ничего не надо, они как раз созрели для этого. Но, с другой стороны, пятнадцать лет назад их, тогдашних учеников Пре, разве интересовало что-то иное? Нет, пожалуй, ведь недаром в этой самой уборной над первым рукомойником когда-то красовалась надпись, достаточно ясно выражающая неутолимую потребность шестнадцатилетнего подростка: Умирать — так трахаясь, хоть в жопу, но трахаясь — взывал в своей примитивно эротической философии тот лозунг, исчезнувший под слоями краски и новыми произведениями туалетных граффити — более интеллектуального содержания, решил Конде, прочитав: У Залупы есть идеология? И только спрятав в карман вернувшуюся к нему пачку, задал вопрос:
— Кто-нибудь из вас учился у Лисетты?
Лед недоверия, подтаявший было после раздачи дармовых сигарет, снова схватился намертво. Оставшиеся в туалете курильщики молча смотрели на Конде, а некоторые переглядывались между собой, как бы предупреждая: шухер, пацаны, фараон. Конде был готов к такой реакции.
— Да, я из полиции. Мне поручили найти убийцу вашей учительницы.