— Где его черти носят? — повторил лейтенант, и Маноло на этот раз прикусил язык.
Они поднялись по пандусу к выезду на улицу Лакрет — недалеко от перекрестка с улицей Хуана Дельгадо. Стоя на тротуаре, Конде повернулся, чтобы еще раз осмотреть здание — самое высокое и современное в округе; потом зашагал к припаркованной «Ладе-1600», на которой они приехали из управления. Маноло прилаживал на место радиоантенну; он всегда убирал ее — на всякий случай, — если приходилось оставлять машину на улице. Конде открыл правую переднюю дверцу.
— Какие будут указания? — спросил Маноло, когда оба уселись, и завел мотор. Конде бросил взгляд на часы — еще не было и двух. У него возникло тягостное предчувствие, что им сегодня уже ничего не светит.
— Поверни здесь на Хуана Дельгадо и остановись на углу улицы Милагрос.
— Куда мы теперь?
— Мне надо повидаться с приятелем, — заговорил Конде уже после того, как проехали несколько кварталов и Маноло начал тормозить. — Жди меня здесь, я пойду один, — добавил он и вылез из машины, одновременно закуривая.
Конде шагал по улице Милагрос, и все не стихающий ветер, посланный сюда не иначе как из преисподней, опять швырял ему в лицо тучу пыли, которая терзала кожу булавочными уколами. Надо было поговорить с Кандито и расчистить от дел сегодняшний вечер, на который у него были свои планы. А еще он хотел кое-что узнать.
В этот идеальный для сиесты послеполуденный час коридор переделанного в коммуналку особняка пустовал, и Конде облегченно вздохнул, услышав приглушенный стук сапожного молотка, доносящийся с самодельной мансарды Ржавого Кандито. Трудится не покладая рук.
Куки спросила из-за двери «кто там», и Конде улыбнулся.
— Это я, Конде, — отозвался он вполголоса и стал дожидаться, когда девушка отопрет дверь.
Прошло три или четыре минуты, прежде чем дверь отворилась, и на пороге предстал сам Кандито. Он стоял, вытирая руки засаленной тряпкой, и Конде понял, что его появлению здесь не слишком рады.
— Входи, Конде.
Лейтенант так и сделал, внимательно посмотрев на старого товарища и пытаясь понять, что у того на сердце.
— Садись, — сказал Кандито, разливая в стаканы мутную жидкость из бутылки без этикетки.
— Самодельная? — спросил Конде.
— Напиток что надо, — ответил Кандито и выпил.
— Да, вполне, — согласился Конде, последовав его примеру.
— Скажешь тоже, «вполне»! Это, если хочешь знать, «Дон Фелипон», лучший напиток из всех, что только гонят в Гаване! Стоит пятнадцать песо, заказ по предварительной записи. Предложение ограничено. А ты торопишься, что ли?
— Я всегда тороплюсь, сам знаешь.
— А вот мне спешить нельзя. Я в этом деле всем рискую.
— Не гони, здесь у нас нет сицилийской мафии.
— Твоими бы устами да мед пить. Где травка, там и деньги, а где деньги, там люди, которые не хотят их терять. По улице таких полно ходит.
— Значит, все-таки есть травка?
— Есть, но откуда ее доставляют и куда сбывают, мне неизвестно.
— Ржавый, кончай мне мозги полоскать.
— Послушай, ты что думаешь, я сам Господь Бог?
— Так, еще что?
Кандито не спеша сделал глоток из стакана и задумчиво посмотрел на старого школьного товарища:
— А ты изменился. Смотри, Конде, на твоей работе и хороший человек может скурвиться.
— У тебя что, Ржавый, крыша поехала?
— Нет, это у тебя крыша потихоньку съезжает. Ты меня готов подставить, потому что тебе надо решить свои проблемы, а до меня тебе дела нет. Так что теперь сам их решай.
Конде посмотрел в покрасневшие глаза Кандито и почувствовал себя обезоруженным. Ему захотелось встать и уйти, но тут его осведомитель заговорил:
— Пупи настоящий волчара. Ничем не брезгует: угоняет мотоциклы, разбирает на запчасти и перепродает; торгует валютой, проворачивает какие-то дела с иностранцами. Живет — дай бог каждому. У него мотоцикл «кавасаки» — кубиков, думаю, триста пятьдесят, круче некуда. Ну что тебе еще надо?
Конде невольно отметил про себя различие между своими ногтями, чистыми и розовыми, и длинными черными ногтями на загрубелых пальцах Кандито.
— А травкой торгует?
— Вполне возможно.
— Тогда он наверняка занесен в картотеку.
— Ну это уж сам проверяй, ты же у нас полицейский.
Конде прикончил свой стакан, закурил и сказал, глядя в глаза Кандито:
— Что с тобой творится сегодня?