– Мы ничего не вымогаем.
– А с меня?
Дуайт усмехнулся.
– Смешно? Ну-ну. – Полковник присмотрелся к Дуайту. – Ты себе еще больше лицо попортил?
Дуайт покачал головой.
– Вам кажется, босс.
– Да? А мне показалось, что под глазами вон тех полосок не было. Да и ладно. Держи, пересчитывай, штраф я уже учел. Хочешь сказать, броневик здесь?
– Нет.
– Чем-то недоволен, Оаху?
– Нет, босс, все хорошо.
Шепард кивнул. Отхлебнул кофе.
– Срань господня, что за день? Оаху, что вы нашли по дороге? Святоши злы и требуют отправки поисковой партии.
– Караван. Торговцы с Ист-Кост, мусульмане. Кто убил – непонятно. Что-то искали.
– Ясно… – Шепард постучал пальцами по пряжке ремня. – Откуда там еще остались мусульмане? Иди, Оаху. И не налакайтесь. Завтра может случиться сложный день. Давай, капрал, вали ко всем чертям. Или к Баду… неизвестно, что хуже. Дуайт?
Тот обернулся, поймав кожаный футляр с двумя сигарами.
– Поставил пять «орлов» на то, что ты закуришь.
«У Бада» радовало постоянство. Девочки, пусть и расстояние между фортами приличное, менялись, да. Но… но королевы оставались теми же. Пиво ждало всегда, как и прочая выпивка. Непрезентабельно, но Дуайта полностью устраивало. Большего не хотелось.
Моррис, тиская сисястую Мегги, сплошь покрытую конопушками по белому перламутру покачивающихся дрябловатых шаров, одновременно заливал в глотку долгожданную пинту темного. Моррис вообще предпочитал цветовые контрасты. Девочка белая до синевы? Значит, пьем черный портер. Красотка густо-шоколадного цвета (да, Моррис цветных любит только женского пола)? Значит, употребляем прозрачную «огненную воду» из кактуса. Или что там такое агава?
Дуайт сел на скрипнувший под ним стул, молча выцедил через зубы текилу. Веселье начиналось.
На узкой сцене в углу тренькали и бренчали залетные mariachos. Выцветшая серебряная канитель по рукавам и воротникам, затейливый узор из крестов, черепов и ангелов с мечами и благословениями по отворотам курточек. Переплетение гитарных узоров уплывало в плотный вязкий дым вперемежку с запахами. «У Бада» благоухало салуном, страшными в легкости деньгами, притаившейся до времени кровью и сгорающей в грехах жизнью. Рейнджеры, ранчеры и диггеры, караванщики и шлюхи, бродяги без роду и племени – всех понемногу и каждого по чуть-чуть. Святошам здесь не место.
Дуайт спихнул с соседнего стула вусмерть пьяного копателя, подвинул стул к себе и положил на него ноги. Стало хорошо. Текила мягко растекалась внутри живота, чуть несло сладковатым дымком из тени под балконом, приятно тянуло прожаренным стейком с кухни. Капрал почесал щеку, натертую маской и песком, наклонил бутылку. Выпивка мягко и благородно потекла по стенке мутного стакана.
– Ай, Моррис, больно! – завопила Мегги, заправляя в лиф корсета вывалившуюся прелесть. Правую. – Сволочь!
Моррис проследил розовый неровный овал, скрывшийся за застиранными кружевами, и ущипнул еще раз. Мегги взвизгнула, но уходить и не подумала. Дуайт отхлебнул из стакана, скривив губы. Мегги ему не нравилась. Любая шлюха продажна, но эта вдобавок жутко жадная. Терпит от Морриса любые выходки и вытягивает из него все серебро, что может. Что поделать? Моррис любит шлюх. А шлюхи отвечают ему взаимностью.
– Сержант?
Голосу командора, раздавшемуся над ухом, Дуайт не удивился. Покосился на длинную темную хламиду, пересеченную поясом с револьверами. Убрал ноги со стула и приглашающе кивнул.
– Спасибо. – Марк сел и покосился на заткнувшуюся Мегги. – А давно ли ты была у святого причастия, блудница?
Конопушки на разом побледневшей коже выступили еще сильнее. Мегги подобралась и порскнула в сторону. Моррис вздохнул, но за ней не пошел.
– Чему обязаны? – спросил Дуайт и кивнул на бутыль.
Командор покачал головой, поискал глазами официанта. При виде подскочившей Мойры вздохнул, но интересоваться хождением и причащением не стал.
Мойра, кося дикими индейскими глазами, выдула пузырь жевательной резинки, одновременно подтянув чулок и наклонившись к священнику. Марк, еще раз вздохнув, чуть отодвинулся, явно не желая коснуться ухом выреза. Вырез у Мойры шел от ключиц и до паха.
– Кофе в вашем вертепе есть?
Еще один пузырь лопнул с оглушительным щелчком.
– Э-э-э, падре…
Марк нахмурился.
– Святой отец, простите… – Дуайт умилился, глядя на сморщившийся лисий нос Мойры. Она на самом деле старалась выглядеть серьезной. – Есть, святой отец. По-арабски, обычный и ирландский.
Командор прикоснулся к кресту, скрепляющему жесткий воротничок.
– Ирландский, дочь моя. И, пожалуйста, настоящий ирландский.