Но тут до нее донесся ответный крик, ослабленный расстоянием - пока его не усилило эхо. Голос Клема! Она закричала:
- Подождите! Подождите, Клем! - и поехала быстрее.
16. ТАМ, ГДЕ ЖИВЕТ ОПАСНОСТЬ
В этот день Лаудон наконец принял решение. Необходимо поговорить с Фрумом. Не так, как он разговаривал с ним несколько дней назад, когда докладывал о результатах поездки, как работник хозяину, а иначе - как мужчина с мужчиной. Он должен рассказать Фруму обо всем, что случилось в Майлс-Сити, и ясно объяснить, что конфликт между Айдахо-Джеком Айвзом и Джессом Лаудоном имеет чисто личный характер и не может служить причиной для большой облавы.
Последние несколько дней он провел в прерии с командой, набранной, чтобы переклеймить новое стадо. Эту работу надо было выполнить до того, как стадо будет рассеяно. Позже дел будет выше головы и без этого - придет время объездов. Фрум сказал ему, чтоб он отдохнул первую ночь после возвращения - за клеймением присмотрит Грейди Джоунз. Но Лаудон отрицательно покачал головой. Что толку пролеживать бока в спальном бараке? Все равно это не избавит от заботы, которая грызет его. Лучше работать. Так можно хоть перестать считать дни и думать о том, что с каждым днем надвигается все ближе... Суббота сегодня, что ли?
Такой же день, как обычно: потеешь у костра, где калятся клейма, слышишь мычание скота, видишь, как пастух бросает лассо, и губы у него шевелятся ругается, что промедлил и упустил момент. Эта бригада вязала бычков: бычка арканят, валят на землю, стягивают веревкой голову и заднюю ногу, а потом другой работник, схватив за хвост, придавит его к земле и будет удерживать, пока раскаленное железо не прижмется к шкуре и выжжет на ней длинную девятку, свежую и аккуратную. Лаудон подменял людей, пока они курили или пили кофе. Заклеймить три тысячи голов скота - дело нелегкое, даже если в костре разогреваются двенадцать клейм, а вокруг полно лошадей, людей и веревок...
Конечно, весь этот шум-гам и жара хорошо отвлекают - и все же Лаудон не мог избавиться от беспокойства.
Чтоб его черти взяли, этого Джека Айвза с его быстрым револьвером! Да и Маквей хорош, сунулся под пулю, вовсе ему не предназначенную!
Вся эта история напомнила Лаудону снежный буран, который пришлось ему как-то видеть. Это было в горах южной Монтаны, где он скитался с Айком Никобаром и Джо Максуином пару зим назад. Они сидели на вершине холма и. глядели на открытый простор, где плавными волнами вздымались холмы - все дальше и дальше, пока не исчезали в чистой синеве поднимающейся к горизонту прерии. И, пока они там сидели, над горами собралась снежная буря. Тучи укрыли под собой горные пики, как будто опустили занавес на них. Да так оно и было серый, седой занавес. Потом надвинулась снежная стена, отгородив первые предгорья, а потом - склон равнины, уходящей от предгорий, а потом и всю близлежащую местность... Он наблюдал, как надвигается буран - гребень за гребнем, долина за долиной. И внезапно понял, что стоит на пути у чего-то неуловимого и неудержимого.
И сейчас здесь, на ранчо "Длинная Девятка", он наблюдал за приближением бури другого сорта. Когда первая дымка заволокла дальние вершины? В тот день, когда он отправился в Крэгги-Пойнт, чтобы привезти Элизабет? Или в те же сутки, ночью, когда он искал в горах Джо Максуина, а к седлу была приторочена лопата? Черт возьми, а ведь буря уже была совсем рядом, когда он вел команду "Длинной Девятки" к Замковой Излучине, к схватке, которая стоила жизни Олли Скоггинзу. Но даже тогда паника еще не охватила Лаудона; впервые он ощутил всю полноту угрозы в Майлсе, когда понял, что именно будет означать для Шэда Синглтона ранение Чипа Маквея. С того момента он следил за надвигающейся бурей, пока сегодня не понял окончательно, что обязан пойти к Фруму - в надежде, что еще не поздно удержать эту бурю, не дать ей поглотить их всем своим бешенством.
Надвигались сумерки, и он крикнул своим людям:
- Хватит на сегодня!
Через некоторое время они собрались и поехали на ранчо - все, кроме тех, кто будет ночью охранять стадо и не давать ему разбрестись, пока не закончится клеймение.
Будь я проклят, ведь мне не хватает Клема Латчера, - думал Лаудон, покачиваясь в седле. Около двух недель он жил бок о бок с Клемом, день и ночь, делил с ним вечера у лагерного костра на пути в Майлс и обратно - но не это заставило его так остро ощутить отсутствие Клема. Они ведь жили вместе всю прошлую зиму - и это не создало между ними того, что можно было бы назвать братством... Но Клем тоже видел приближение бури. Вот в чем все дело. Совсем немногими словами перекинулись они на этот счет; но оба они знали, и это знание их сблизило. Он вспомнил, как спокоен был Клем в тот вечер после возвращения, когда остался ужинать на ранчо и толковал, что Синглтон опять поднял крик и глаза его пылают огнем и кровью.
Конечно, были встревожены и другие, все эти тощие наездники с "Длинной Девятки", но у них это было как-то по-другому, не заходило так далеко, как у него и Клема.
Когда они добрались до ранчо, Фрума не было, так что Лаудон поужинал у Сэма на кухне вместе с людьми. Сегодня с ними сидели за ужином с полдюжины работников с ранчо "Письменное Л". Они приехали во второй половине дня, сообразил Лаудон. Никто не спрашивал, какое дело привело их на "Длинную Девятку". Не было нужды. Это начало - концентрация сил со всех ранчо. За едой говорили ни о чем - просто, чтоб не сидеть в тишине. Кажется, только Грейди Джоунз сохранил хороший аппетит. Лаудон наблюдал за ним. Кажется, Джоунза так и тянет к насилию...
После ужина Лаудон спросил Сэма, не видно ли там возвращающегося Фрума. Повар покачал головой.
- Куда он поехал? - спросил Лаудон.
- На север поехал. Нынче утром.
- Сам?
- А-га-а...
Лаудон проговорил сердито:
- Не стоило бы ему этого делать.
Он подумал, не следует ли оседлать лошадь и отправиться искать Фрума. Чтоб его черти побрали с его беззаботностью!
Он побрел в спальный барак и поглядел, как началась игра в покер. Вышел наружу и зашагал по двору туда и обратно. Было уже давно темно, когда во двор въехал Фрум и спрыгнул с лошади.
Лаудон подошел к нему.
- Найдется у вас минута? - спросил он.
Фрум выглядел устало. Да и настроение у него было неважное, как будто день получился неудачным.
- Ты насчет клеймения? Можешь потом рассказать.
- Не в этом дело, - сказал Лаудон. - Я насчет заварухи. Нам придется выступить в бедленды снова?
Фрум покачал головой.
- Пока не скажу. Но у нас осталась лишь одна, последняя надежда.
- Вы хотите сказать, что надежда все-таки есть?
- Очень слабая. Я послал Айвзу условие: если его банда уберется прочь, мы за ними не погонимся. Латчер сегодня поехал искать его, как парламентер. Что, Клем еще не вернулся?
Лаудон заорал, не сдержавшись:
- Клем?! Вы послали Клема к Айвзу?!
Фрум отступил на шаг.
- Эй, парень, какого черта!
Лаудону хотелось ударить его. Он сжал кулаки и уже наполовину замахнулся, но тут вдруг, как чистый ветер, его пронизало понимание. Фрум не знал! Черт побери, Фрум не знал!..
Лаудон тряхнул головой.
- Это мой промах. Я должен был сказать вам раньше. У Джека Айвза есть причины желать Клему смерти.
- Латчер ничего не говорил мне об этом.
- Он не знал.
Фрум сказал:
- Я не понимаю, к чему ты ведешь, Джесс.
- Это личное дело. И я собирался рассказать вам сегодня, чтобы вы понимали, что нападение Айвза на меня в Майлсе тоже было чисто личным делом! Это из-за жены Латчера. Она - женщина Айвза. И Айвзу известно, что я это знаю!
- Что? Как это может быть? - сказал Фрум. У него начали трястись руки. - Я не знал, - сказал он. - Поверь мне, Джесс, я не знал...
Конечно, ты не знал, - подумал Лаудон. Но он заметил во Фруме что-то еще, кроме сожаления. Джесс пока не мог сказать, что именно, но что-то было - там, в глубине глаз...