Лаудон вытащил табак и бумагу, чтоб было чем занять руки, - не понравился ему поворот разговора. Не дело, чтоб мужчина выставлял напоказ свою беду и хныкал над нею... Он предложил Клему закурить, и когда тот потянулся за табаком, почуял запах виски. На мгновение его глаза встретились с глазами Латчера, Лаудон увидел в них муку и понял, что пахнет от Латчера не после развеселой попойки с друзьями. Прошлой зимой они с Клемом провели не один вечер за шашечной доской, а Адди сидела рядом, наблюдая, и от ее присутствия становилось жарче.
- Небось, пошла купить себе товару на платья, - сказал Лаудон. - Мужчины, чтоб спустить пары, напиваются, женщины - покупают тряпки.
- Джо Максуин, - сказал Латчер. - Он сейчас тоже в городе.
- Да.
- Ты его должен хорошо знать.
Лаудон прикурил сигарету и дал огня Латчеру.
- Ну тебя к черту, Клем, Джо к чужой жене на длину лассо не подойдет.
- Айвз тоже приехал, со всей своей бандой.
- Какое тебе еще нужно доказательство, что он не собирается встретиться с женщиной? Подумай своей головой, Клем.
- Я все равно узнаю, кто это, - сказал Латчер. - Я его найду и убью!
- И что изменится? - спросил Лаудон.
Латчер сердито швырнул сигарету в реку.
- Ты думаешь, легко жить, зная это, или говорить об этом? Вот я тут с тобой хожу вокруг да около, пытаюсь получить ответы на вопросы, которые не решаюсь задать напрямую. Ох, Джесс, так это тошно, чистый ад!
- Отвези ее куда-нибудь в другое место, Клем. Миль за миллион отсюда.
Латчер покачал головой.
- Мы женаты десять лет. Этих других мест была уже целая куча. Декорации меняются, она - нет.
- Тогда должен измениться ты, - сказал Лаудон. - Горячей женщине нужен горячий мужчина.
- Не понимаешь ты, Джесс. Это у нее как болезнь - болезнь, которую ты найдешь в истории, если умеешь читать между строк. Иезавель, Делия, Клеопатра... у всех у них была такая же болезнь, как у нее.
- О, черт! - сказал Лаудон.
Судно уже разворачивалось. Странно, - подумал Лаудон, - как этот пароход может взбивать столько белой пены из такой грязной реки. Видать, белая вода там есть все время, течет где-то глубоко - это примерно как разговоры Латчера, который грозится убить кого-то, а на поверхности - чистый кролик.
Местный люд Крэгги-Пойнта сходился к пристани - хозяева салунов и картежники, купцы и окрестные жители. Лаудон заметил заросшее лицо Айка Никобара. Айвза видно не было, хотя большинство его людей вертелось в собравшейся толпе. Вдоль улицы проехал Джо Максуин верхом на своем техасском мерине. Пароход Максуина не интересовал. Он повернул лошадь на юг и двинулся вдоль тракта, который поднимался по склону к равнине за оврагами. Лаудон сложил ладони рупором и закричал:
- Эй, Джо!
Максуин повернулся в седле и помахал Лаудону рукой.
- Вернись сюда и забери свои пять долларов, дурак ненормальный!
- Оставь их на память обо мне, - прокричал в ответ Максуин. И пустил лошадь рысью, - Я съезжу к Прикли, а потом - в Майлс!
Шлепанье гребного колеса парохода приблизилось, превратилось в грохот и заглушило все остальные звуки; и когда Лаудон повернулся к реке, он увидел суетящуюся команду и лица людей, выстроившихся вдоль борта на машинной палубе. Колесо остановилось, внезапная тишина ударила, как крик. Палубные матросы перепрыгнули с невысокой главной палубы на причал и принялись крепить швартовые концы. На пристани возобновился гул разговоров, люди столпились у сходней.
Лаудон протиснулся сквозь толпу и по наклонным сходням прошел на пароход, а там по пассажирскому трапу поднялся на машинную палубу.
- Где мисс Бауэр? - спросил он у одного из грузчиков - и тут увидел ее.
Она была среди тех, кто толпился у борта, но уже собралась вернуться в свою каюту, когда Лаудон поднялся наверх. Он не мог бы объяснить, как узнал ее. Ничто в ее облике не напоминало Фрума. Она была тонкокостная и двигалась с быстрой грацией, напомнившей ему антилопу. Одета в платье с длинными рукавами, высоко подходившее под горло. Лицо милое, глаза - спокойные. Лаудон снял шляпу и сказал:
- Я - с ранчо "Длинная Девятка", мисс.
- Я вас не помню, - сказала она.
- Я новенький. Лаудон. Джесс Лаудон.
- А я - Элизабет Бауэр, - сказала она.
Ему понравилось ее рукопожатие. Хорошее, крепкое и без всяких глупостей. Он сказал:
- У вас, я полагаю, есть багаж.
Она распахнула дверь своей каюты и жестом пригласила его внутрь. Вошла следом сама. В каюте был идеальный порядок, и это сказало ему многое об Элизабет. Она показала на стоящий в углу небольшой кожаный сундучок.
- Это все? - спросил он.
Она кивнула.
- Олли Скоггинз был прав, - сказал он.
Она улыбнулась, и он увидел в этой улыбке каплю лукавства, незаметного с первого взгляда. Он подумал, что, наверное, она может быть и веселой, если захочет. Она сказала:
- Я помню Олли Скоггинза. Скажите, как он?
- По-моему, нормально, - сказал Лаудон.
- Я думала, мой дядюшка сам приедет встретить меня. Все ли у него в порядке? Не случилось ли чего с ним?
Случилось - с Питером Фрумом? Что может быть не в порядке у человека, имеющего больше коров, чем любой другой от Йелоустона до Миссури, человека, в котором все согласны видеть предводителя, человека, который готовится бороться с нарушителями закона единственным возможным способом - сперва уложить пониже, потом вздернуть повыше?! Лаудон вспомнил упорно ходящие разговоры о том, что, когда Монтана станет штатом, Питер Фрум вполне может оказаться ее первым губернатором - Питер Фрум, у которого на ранчо есть библиотека, который рассуждает о школах и церквях на Территории. Человек, с которым стоит 1 работать вместе.
- Нет, мисс, - сказал он. - С вашим дядюшкой ничего не случилось.
- Вы уверены? - настаивала она.
И вдруг все, что не переставало тревожить его в течение долгой поездки от "Длинной Девятки", все эти мысли ударили его, и за этим ударом стоял вопрос, который задавал ему в Крэгги-Пойнте каждый - Айк Никобар и Джо Максуин, Джек Айвз и Клем Латчер - вопрос о том, что собирается сделать Фрум. И, поскольку он чертовски хорошо знал ответ на этот вопрос, ему вспомнилось беспокойство Латчера в связи с ее приездом; и он сказал хрипло:
- Я думаю, вам лучше не ехать на ранчо.
Это поразило ее.
- Но почему?
- Вы можете остаться на этом судне до самого Бентона. Там его быстро разгрузят, и оно отправится обратно вниз по реке. Через несколько недель вернетесь в Сент-Луис. Считайте, что в качестве летнего отдыха у вас получилась отличная поездка!
Она пристально посмотрела на него.
- Это дядюшка велел вам внушить мне такие мысли?
Он покачал головой.
- Я думаю, он мог бы это сделать, но в последние дни он страшно занят, ему про вас и подумать некогда. В наших краях за последний год или около того развелось угонщиков скота - как блох. Это не пустяк. Пришло время ударить по ним - и ударить крепко. Это будет очень грязное дело. Скакать по ночам - и вешать. Боюсь, на ваш вкус эти края окажутся слишком уж суровыми.
- Вы так считаете? И, по-вашему, это достаточная причина, чтобы я даже не заглянула на "Длинную Девятку" после такого долгого пути?
Он нахмурился. Ну как ей объяснить то, что сам он только нутром чует? Как высказать, что ей, может, лучше вообще не видеть Питера Фрума за работой, которая ему предстоит? Он поднял руки - и уронил их.
- Говорю я вам, это будет суровое и жестокое дело.
Она беззаботно улыбнулась.
- Я думаю, - сказала она, - будет интересно увидеть, насколько это окажется суровое и жестокое дело.
Сначала он пытался раскрыть глаза Джо Максуину на одно обстоятельство, теперь он пытается раскрыть глаза этой девице на другое. Его охватила злость. Он схватил се и крепко притянул к себе. Так сдавил, что у нее дух захватило, и поцеловал, стараясь, чтобы поцелуй получился грубым и жестоким. Он не брился со вчерашнего утра, и когда он отпустил ее, на ее щеке осталась красная полоса, где там он приложился щетиной. Она отступила на шаг, слишком ошеломленная, чтобы сердиться, рот ее полуоткрылся, волосы растрепались.