- Давайте думать, - предлагает Кузьмич и, отложив очки, неторопливо закуривает. - И рассуждать.
- Значит, установлено, что этот самый Мушанский - "гастролер", говорит Кузьмич. - И появляется он в Москве только на три-четыре дня. Спрашивается: где этого гуся можно задержать скорее всего? Конечно, там, где он остановился, где он ночует. Так ведь? Вот и давайте-ка над этим подумаем. В гостинице он не остановится, это ясно. Он туда только на кражу пойдет. Где же еще?
- У знакомых, - не очень уверенно предполагаю я.
- К каким это знакомым можно с краденым прийти? - Кузьмич прищуривается.
- Мало ли к каким...
- Я думаю, - вступает в разговор Игорь, - у него в Москве главным образом деловые знакомства. Вроде Худыша. Там он не остановится.
- А может, женщина? - предполагает один из оперативников.
- Тут надо учесть вот что, - Кузьмич качает головой. - Он же знает, что в Москве его ищут. И в Москве ему появляться опасно. Он только для краж сюда приезжает. Остановиться в какой-нибудь квартире означает неминуемо привлечь к себе чье-то внимание.
- Есть такие квартиры, - замечаю я, - в которых...
Все прекрасно понимают, что я имею в виду. И Игорь решительно возражает:
- Нет. Там он не остановится... Другого полета птица Вряд ли наутро он выползет оттуда такой чистенький и свеженький, каким он потом появляется в гостинице.
- Так, так, - кивает Кузьмич. - А три или четыре ночи он все-таки где-то проводит в Москве. Причем, - он поднимает палец, - именно в культурном месте. Они правы. - И он указывает на Игоря и оперативника.
- Все-таки, я думаю, у женщины, - упрямо повторяет первый из оперативников. - Артист. Умеет заливать. Умеет ухаживать. Не всякая устоит. И повод для ночевки вполне безопасный, - он улыбается.
Но я с этим не соглашаюсь, и, по-моему, другие тоже. Кузьмич прав. Мушанский знает, что его всюду ищут, четыре дня подряд ночевать на частной квартире он не будет.
- Красносельская, - напоминаю я. - Почему он вышел из такси именно там? В одиннадцать часов вечера. Он ведь куда-то ночевать отправился, не иначе.
- Правильно, - поддерживает меня Кузьмич. - Вот тут уже становится теплее. Как в той детской игре.
- М-да, - задумчиво соглашается Игорь. - Что же там имеется, в районе Красносельской?..
Мы начинаем вспоминать.
- Жилой массив, - говорит наконец один из оперативников. - Больше ничего. Если не считать магазинов, кино, учреждений, мастерских и так далее.
- И рядом вокзалы, - добавляет Игорь.
- Он мимо них проехал на такси, - возражает кто-то.
Игорь качает головой.
- Это как раз не имеет значения.
- Из Москвы он в ту ночь уехать тоже не мог, - вмешиваюсь я. - Он еще два дня совершал кражи здесь. И ночевать на вокзале он, конечно, тоже не собирался. Не для него это.
- Стоп, - неожиданно произносит Кузьмич. - Где можно ночевать на вокзале?
- В зале ожидания, - говорю я. - На скамьях. Только там не выспишься. И костюм помнешь. Четыре ночи подряд - исключено.
- А еще где? - настаивает Кузьмич.
В тоне его уже нет задумчивости, в нем какое-то напряженное ожидание, словно Кузьмич в чем-то важном экзаменует нас, словно сам он уже о чем-то догадывается.
- Где еще? - переспрашивает Игорь и, усмехнувшись, начинает перечислять: - В комнате матери и ребенка, в медпункте, в комнате милиции, наконец...
Тут уже смеемся мы все. А я даже закашливаюсь.
- А еще? - продолжает допытываться Кузьмич.
- В комнате для транзитных пассажиров, - отдышавшись, вдруг выпаливаю я.
Кузьмич многозначительно поднимает палец.
- О! - произносит он. - Это уже кое-что. Ну а кого же туда пускают, интересно?
Этого никто из нас точно не знает, и Кузьмич берется за телефон. Он звонит в комнату милиции первого попавшегося вокзала, правила везде одинаковы, и наводит справку.
Выясняет он следующее. Чтобы остановиться в комнате для транзитных пассажиров, надо предъявить паспорт и билет, который бы свидетельствовал, что пассажир едет через Москву и должен здесь произвести пересадку. Билет этот регистрируется дежурной. Проживать в комнате для транзитных пассажиров можно в течение трех суток.
- Вот и все, - заключает Кузьмич. - Очень даже просто и удобно. К тому же вполне культурно. - И, усмехнувшись, добавляет: - А если еще коробочка конфет или что-нибудь в этом роде, то и четвертые сутки прихватить можно.
- И паспорт не обязательно будет предъявлять, - добавляю я.
- Пустяки, - возражает Игорь. - У него и краденый паспорт может быть припасен. Главное - билет.
Словом, возникает интересная версия. Мы ей даем оперативный шифр "вокзал".
Все оживляются. И тут наш Кузьмич начинает рассуждать, как бы думать вслух, и мы умолкаем.
Кузьмич не поучает, не разъясняет, не цитирует авторитеты, он не пытается проникнуть в природу явлений и вскрыть их корни. И уж конечно, он не обобщает и не выводит никаких законов. Просто он размышляет над конкретной задачей, очень непростой задачей, которая нас больше всею заботит.
- Тут надо кое-что учесть, милые мои, - говорит Кузьмич и указывает на сидящего рядом со мной оперативника. - Вот ты сказал: "Он знает, что его ищут". Это многое определяет в его поведении, артиста нашего. Это значит, что нервы у него натянуты до предела и покоя у него нет ни днем, ни ночью. Он ведь каждую минуту отовсюду ждет опасности, ждет нападения. И в каждом человеке, с которым сталкивается, подозревает прежде всего врага. Вот такая у него сейчас жизнь. Такое состояние. Как у затравленного волка. И в этом состоянии даже самый опытный преступник допускает ошибки, просчеты. Обязательно допускает. Незаметно для себя. И нам надо их учесть. А сначала надо найти. Это первое. И еще одно нельзя упустить. Я уже об этом говорил. Он звереть начинает. Он уже пошел на убийство. Это сдают нервы. Раньше небось, если бы зашла горничная, он нашелся бы и такое ей загнул, что она бы и в другой номер ему сама дверь открыла. А вот сейчас нервы сдали, он ничего придумать не смог и пошел на убийство. И тут, знаете, как с хищником. Почуял кровь! Перешагнул внутри себя через что-то. Опасное дело. Теперь он, чего доброго, и заранее может убийство запланировать. Теперь можно от него этого ждать. Вот, милые мои, кого мы перед собой имеем.
Кузьмич оглядывает нас, вздыхает и закуривает новую сигарету. Потом продолжает:
- Так вот насчет его ошибок. Возьмем пока версию "вокзал". Значит, появляется он в Москве. В третий раз, обратите внимание. И к вечеру отправляется на ночевку. Куда? На какой вокзал? Учтите его состояние, его нервы, его страхи и всякие опасения. И я вам точно говорю: где бы, в каком бы районе он к вечеру ни оказался, ночевать он потянется на тот самый вокзал, где ночевал в свой первый и во второй приезд. Почему? Да потому, что там все для него прошло благополучно. Там он уже все знает: планировку здания, расположение милицейских постов, саму эту комнату для транзитных пассажиров, дежурную там, знает все лестницы, все входы и выходы. А любой другой вокзал для него неизвестность. И это в его состоянии всегда означает опасность, которой надо избежать. Ведь неизвестно, в какую обстановку он там попадет, с каким персоналом там столкнется. Вдруг кто-то узнает его там, вдруг задержат. Ведь ищут его всюду, он же знает, это у него гвоздем в голове сидит. И чувство самосохранения погонит его на тот самый, уже знакомый ему вокзал, который именно поэтому кажется безопаснее других. Вот какая штука. И там дежурная в третий раз запишет в тетрадочку его фамилию и его билет. В третий раз, учтите. Хотя на какую фамилию будет у него паспорт, мы не знаем...
Тут я снова, не сдержавшись, начинаю кашлять. Кузьмич, покосившись на меня, выжидает, пока я успокоюсь. И еще с тревогой поглядывает на меня Игорь. Чего это он, в самом деле, кашля не слышал, что ли? Умирать я не собираюсь и болеть тоже.