К счастью, с утра начал брызгать небольшой дождичек. Так что моя волокуша бодро скользила по жирной грязи. Словно бы по льду на свежезалитом катке. Нам и дождик не помеха! Можно сказать, я скакал козликом. Напевая: «Листья желтые над городом кружатся, с тихим шорохом к нам под ноги ложатся…».
Отмахав километров восемь, выбрался на дорогу. Где на обочине и подремал пару часиков. О-о, кайф! А то устал, как штангист после рекорда.
Надо ли говорить, что перед сном я приладил свой верный гипс на правую руку? А то неудобно выйдет, когда кто-то сообразит, что я стремительно исцелился? Так что не будем дразнить гусей…
Когда я проснулся, то дождик к этому времени закончился, небо немного прочистилось, распогодилось, так что еще через час меня подобрал какой-то попутный мужичок, которого я подрядил за трояк отвести меня до перекрестка автомобильной дороги. Уложив при помощи возницы вещи в телегу, я сел рядом сам, достал свои карты и, медленно двигаясь в заданном направлении, вносил в бумаги мелкие исправления.
— Отец, сколько от вас до соседнего села, — спросил я, желая уточнить карту.
— До Синих Столбов? Пять километров! — степенно ответил водитель кобылы, с таким видом будто только что потерял гривенник.
А потом грустно добавил:
— А теперь пришли эти русские, промерили и сказали что семь. Теперь нам приходится каждый раз лишние два километра пешком ходить! А это не предполагает праздничной жизни!
Видимо, желающих просто так ноги бить здесь было немного, так как эта дорога сильно смахивала на пустыню.
Ближе к полудню меня подхватил у перекрестка какой-то военный шофер на полуторке, польстившийся на предложенные поллитра в денежном эквиваленте, так что до города я добрался без особых проблем. Лепота! Высадили меня прямо возле комендатуры, где я снова встретил капитана Куприянова, в качестве старого знакомого.
Козыряя своей секретной миссией, я, как «триумфатор», подрядил его организовать мне ящики, чтобы упаковать результаты моей «научной экспедиции».
— Пришлось мне срочно рвать когти из тамошних мест, так как в том районе начались национальные столкновения. Польские и украинские националисты лютуют. А у меня работа такая, что не любит шума, — пояснил я свое спешное возращение капитану комендатуры.
— Ничего, сейчас как раз время чай пить, бойцы как раз в урочный час наш керогаз раскачегарили, — радушно отозвался мой собеседник.
В ходе чаепития Куприянов ( из молодых, да ранний) немедленно уверил меня, что пришлет пару бойцов и они обеспечат упаковку и погрузку моих «научных грузов» на поезд до Москвы. Вот и договорились…
Глава 10
Когда западная Украина (а вслед за ней и Прибалтика) оказались в составе сталинского СССР, то унаследованные от капиталистов-националистов силовые структуры вошли в состав советских органов без значительных изменений и исключений. Национальные армии сменили форму или же солдаты ограничились тем, что пришили себе новые шевроны.
Коммунистическая же идеология учила, что угнетенные классы всех национальностей будут защищать первое в мире социалистическое государство как свою родную мать. Без всяких скидок на различные обстоятельства. Пролетарский интернационализм себя покажет! Во всей красе.
Примерно то же самое произошло и в полиции, переименованной в милицию. За исключением некоторого числа руководителей, присланных из Москвы или из Киева, а так же выдвинутых из числа местных коммунистов или «сочувствующих», остальной контингент остался тем же самым.
Так органы советской власти на западной Украине оказались нашпигованы бандеровцами-националистами как буженина чесноком. Даже наоборот. В море националистов вылили пару ведер воды, этим все изменения и ограничились.
Никто бандеровцев в милиции не фильтровал, не проверял их документы, не было видно в городе заградительных постов хваленого московского НКВД и натренированных на беглецов и оружие овчарок. По мнению главаря ячейки Украинской повстанческой Армии ( УПА), а по совместительству старшего лейтенанта львовской милиции Мыколы Палия ( фамилия переводится как «Поджигатель»), подобная беспечность центральных властей граничила с глупостью.
Казалось, Сталин делает все это специально. Нарочитая «украинизация» словно дымовая завеса охватила все стороны жизни. Польский язык везде спешно менялся на украинский, а русский только терпели как «бедного родственника».
Мнилось, что бандеровцы нежданно-негаданно сейчас приобрели новую родину, на которой «будут пановати»: в учреждениях, в холлах, коридорах, буфетах и ресторанах преобладали земляки, и во властных кабинетах, под лозунгом «жизнь удалась!», тоже сидели вальяжные галицийские украинцы. Справные селяне с парой классов сельского образования за плечами.