— Я хочу, чтобы ты поужинал, — тихо сказала она и включила телевизор, устраиваясь в кресле и стараясь не думать о том, что Мишель теперь всего-то в полуметре от нее.
Он послушно взял кусок лепешки и демонстративно пожевал. С трудом проглотив то совершенно несъедобное, что находилось поверх лепешки, он запил это чаем. В ящике перед диваном замелькали живые картинки, и вдруг Мишель заметил среди них смутно знакомые. Точно! Они смотрели их вместе с Мари. Его Величество живо взглянул на жену.
«В мае делай все, что тебе нравится». Побледневшая, она уставилась в экран телевизора и совсем ничего не слышала. Воспоминания накатили на нее сбивающей с ног волной. Они тогда ходили в кинотеатр… Билеты были только на это… И там она впервые сошла с ума, не понимая толком того, что же произошло. Она помнила, как он взял ее за руку. Как она пальцем провела по его запястью. Как поцеловала его. Его руки, касавшиеся ее волос, будто чего-то волшебного. То, что было потом, она помнила тоже… Как же так вышло, что она полюбила его всего за несколько часов? Как такое могло случиться?
Мари отставила чашку, из которой пила, на столик и медленно встала, придерживая живот.
— Я устала. Спокойной ночи, — проговорила она.
— Спокойной ночи, — эхом повторил Мишель ей вслед.
Собрал все со стола, унес на кухню и, вернувшись на диван, вытянулся на нем, уверенный, что не сможет спать этой ночью.
Шум за окном никак не желал прекращаться. И в оглушительной тишине квартиры он, и в самом деле, походил на рев дракона. Лунный свет, перебиваемый светом тысяч огней в других домах, совсем не проникал в окна. Как была непохожа эта ночь на ту, что он провел в двадцать первом веке всего-то год назад! А были ли они сами хоть немного похожи на тех, теперь уже прошлых?
— Сделки с недостойным Петрунелем никогда и ни для кого хорошо не заканчивались, — послышался из сумрака комнаты знакомый голос.
Кое-что все же оставалось неизменным. Его славноизвестные родственники не оставят его в покое и в этот раз. Первым заявился дядюшка.
— Если бы вы не вмешались, Великий магистр, мне бы не пришлось вновь связываться с Петрунелем, — огрызнулся Мишель.
— Я бы и не вмешался, — спокойно заявил Маглор Форжерон, — коли б она не попросила. Я не хочу быть врагом Мари. А моя прошлогодняя выходка играет не в мою пользу. Если Мари чего-то хочет, лучше ей это дать с наименее разрушительными последствиями. Иначе… хорошего ждать не приходится, дорогой племянник.
Маглор Форжерон вышел из тени, уплетая пиццу, и устроился в кресле возле дивана.
— Кому будет хорошо от того, что она сбежала сюда? Ей? Нашему ребенку? Она обижена, и сама не понимает, что творит. А вы потворствуете ей, — зло выговаривал Его Величество. — И я не мог позволить Мари исчезнуть из моей жизни.
— Откровенно говоря, мне решительно наплевать на тебя и на то, что ты мог или не мог позволить. Ты попробовал. У тебя не получилось сделать ее счастливой. Одним разводом больше, одним меньше. Алименты платить она тебя не заставит, — хохотнул Великий магистр. — Зато Петрунель ходит с довольным видом. Меня это раздражает. Что ты ему наобещал?
Мишель зло рассмеялся.
— Бросьте! Мари вас тоже ничуть не заботит. Для вас важно лишь то, что ваш драгоценный племянник ходит с довольным видом. Что? Боитесь, что он превосходит вас силой в ваших пакостных делишках?
— Разумеется, превосхожу! — раздался голос мэтра Петрунеля из кресла с другой стороны. — И дядюшка никак не может смириться с этим.
— Merda! — не сдержался Его Величество. — А не могли бы вы меряться всем, чем вашим душам угодно, не втягивая меня и мою жену в ваши соревнования?
— Позвольте напомнить вам, дорогой братец, что никакой жены у вас более нет. Нечего было с чужими женами целоваться, — засмеялся мэтр.
— Tace atque abi! — пробасил Маглор Форжерон и щелкнул пальцами.
Однако смех Петрунеля стал только громче.
— У меня есть жена! — воскликнул Мишель. — Вы не в силах это изменить, магистр. А чужие жены меня никогда не интересовали. Тем более, сейчас.
— Справедливости ради, дорогой мой Мишель, — мрачно пробубнил Маглор Форжерон, — я ваше трогательное свидание с маркизой тоже имел честь лицезреть.
— Так вот вы и объясните мне, что же именно там произошло, коли вы все знаете! Я был уверен, что это Ее Величество. Каким же образом там оказалась маркиза? — в ярости Мишель переводил взгляд с Великого магистра на Петрунеля.
— Она гуляла по саду. Вы позвали ее. Бросились в объятия друг друга, и уста ваши слились в страстном поцелуе! Это было так романтично! — мечтательным тоном пропел Петрунель.
— Canis matrem tuam subagiget! — заорал Маглор Форжерон и снова щелкнул пальцами.
— Фу, как грубо, — обиженно отозвался мэтр, почесав бородавку на лбу.
— Я и без вас знаю, что видели Мари и маркиз де Конфьян, — отмахнулся король. — Но я видел свою жену! И относительно маркизы Катрин также имею сомнения, что она сознавала, что делает. Я прекрасно помню, как в прошлом году она шарахалась от меня, словно от прокаженного, даже будучи моей невестой. Стоило лишь мне взять ее за руку.
— Нехорошо лгать, сир, — забавлялся Петрунель. — Признайте, вы изменили королеве!
— И не подумаю, потому что этого не было! Не так уж много вы и знаете, как хотите показать.
Мишель тяжело перевел дух. Как же он устал в этом замкнутом круге.
— Если у вас на сегодня все — идите к дьяволу, — мрачно бросил он.
— Как скажете, братец, как скажете. Главное — не забывайте о нашем деле.
Петрунель растворился в воздухе.
Проводив его взглядом, Великий магистр задумчиво посмотрел на короля и сказал:
— А ведь этот рожденный сукой от кобеля ублюдок прав. Лгать, и в самом деле, нехорошо.
— Vae! Да не лгу я, — Мишель схватил первое, что попалось под руку на столе, и запустил в стену. Ярко зеленые осколки разлетелись в разные стороны.
— Зачем же так шуметь? Разбудишь Мари, — нахмурился Маглор Форжерон. — Но если лжешь не ты, то лжет кто-то другой. Доброй ночи, Ваше Величество.
Великий магистр отправил в рот еще один кусок пиццы и исчез вслед за своим племянником.
XII
22 декабря 1186 года, Трезмонский замок
— Да уж… У нас так не шьют… — протянула Вивьен Лиз после ужина, рассматривая себя в оконном отражении — зеркала у Паулюса в комнате не было. А наряд ей определенно нравился. Изумрудный котт из тонкой шерсти застегивался изящной брошью под горлом. Она покружилась влево, вправо. Покрутила в руках обруч и покрывало и отбросила их в сторону.
— Королева у вас коротышка, судя по платью.
— Не назвал бы я ее коротышкой. Но тебе виднее, — подошел к ней Паулюс и счастливо чмокнул в щеку. — А тебе идет… И все-таки здо́рово, что ты оказалась здесь. Я уж скучать начал. Ты не думай, у нас здесь тоже интересно. Вот только… — он медленно почесал затылок. — Я же здесь монах. И ты… Старая Барбара нас в покое не оставит.
— Тут все просто, — отмахнулась Лиз. — Два варианта. Либо мы ищем дыру во времени и возвращаемся домой. Либо ты перестаешь быть монахом.
— Здесь тоже вроде как… дом.
Он осмотрелся. В квартире Лиз ему нравилось, но здесь, в этой простой комнате, в которой провел несколько лет, он чувствовал себя… хозяином. В то время как там — всего лишь гостем. Но и без Лиз он быть уже не хотел. Снять с себя монашество вряд ли возможно. Тогда остается лишь одно.
— Давай искать дыру, — уверенно заявил Паулюс.
Лиз села на постель и осмотрелась по сторонам. В голове ее энергично зашевелились извилины, и она стала строить версии, где наиболее логично разыскать выход из двенадцатого века. Собственно, если основываться на эмпирическом методе исследований, то вариантов у нее не так много.