— Ну и как я их различу? — развел руками Фетров. Вот о чем он мечтал на отдыхе, это систематизировать аборигенов по классам и видам, словно бабочек.
— Здесь как раз ничего сложного. Помнишь, как я подгонял одежду под тебя?
— Лямки?
На рукавах, спине и груди рубахи, а также на брючинах имелись специальные контрастные полосы шириной два-три сантиметра. Они действительно бросались в глаза издалека.
— Вот именно! У тебя их по три штуки на каждом рукаве, брючине… у меня по пять, у крестьянина вообще нет. А нищему даже рукава носить не положено. Так что особо не напрягайся, увидел пять полосок — кивнул. Остальные обойдутся.
— То есть при встрече с дядей я должен кланяться, иначе ты подашь на меня в суд?
— Могу, но не буду. Мне еще тебя обратно доставить надо, чтобы вторую половину денег получить.
— А сколько полосок носят титулованные чародеи?
Андрей не мог не отметить изменений, произошедших с «дядей». Как только были обозначены родственные связи, в голосе Дихрона появились пренебрежительные интонации. Конечно, это объяснялось распределением ролей, на которое добровольно пошел сам турист, но зачем же устраивать спектакль, когда они одни?
— Думаю, тебе пока не стоит забивать этим голову. Главное — запомнить отличия нашего круга. А всяких магиров, маграфов и магринцев ты за десять дней, даст Нгунст, и не увидишь.
— Ты забыл, дядя, — за двенадцать.
— Да, да, племяш, за двенадцать.
— И все-таки, чем отличаются титулованные от обычных чародеев?
— Они имеют право строить купольные дома и выращивать агровые деревья, — с завистью в голосе ответил Дихрон. — Ладно, хватит болтать, нам до вечера нужно домой вернуться.
Поблескивавшая в лучах солнца, словно расколотая пополам, гора показалась почти сразу за городскими воротами, но идти к ней пришлось около часа. Андрея прямо-таки заворожила эта огромная клиновидная трещина, шедшая от самого основания подножия. Казалось, кто-то громадный притулил друг к другу два каменных монолита.
Еще больше гора поражала на близком расстоянии. Фетров не увидел на поверхности ни единой трещинки или уступа. Снаружи скалу будто отполировали, может, поэтому она и сверкала на солнце так ярко.
Спросив разрешения у «родственника», турист поставил на землю корзинку, вытащил из нее аппарат и сделал пару снимков. Он думал, что в самой расщелине пофотографировать не удастся из-за слабой освещенности, но ошибся. Каждый уступчик, каждая выбоина на поверхности излучала неяркий холодный свет, словно по ним пролегали бесчисленные световые кабели. Пройдя с полсотни шагов, Андрей задрал голову и замер:
— Мать честная! Откуда здесь радуга? Ни дождя, ни солнца нет. Как такое возможно?
Семицветные дуги одна за другой образовывали прямо над головой арочный тоннель с высоким сводом.
— По большому счету в этом нет ничего необычного, — начал объяснять чародей. — Облака, которые сюда заносит ветром, вступают во взаимодействие с магическим фоном горы. При северном ветре, как сейчас, образуется выпуклый свод, при южном — вогнутый. Не хочешь сделать снимок? Тут тебя точно никто не увидит.
— Почему? — Парень снова достал фотоаппарат из корзины.
— Гюрзы, они не только петь умеют. Иногда и кусаются, а лекарство против их яда больших денег стоит.
Дихрон старался ступать только по траве и стороной обходил попадавшиеся на пути многочисленные каменные выступы.
— А у нас оно есть? — на всякий случай поинтересовался Фетров, сделав несколько снимков. Он уже заметил здешних пресмыкающихся обитательниц, выделявшихся яркими светящимися пятнами желтого цвета.
— Нет необходимости. Тебя, как чужака, они трогать не станут. А о себе я позаботился. Ни одна из них не посмеет приблизиться на расстояние плевка.
— Они еще и плюются? — По спине туриста пробежал леденящий холодок.
— Только в представителей нашего мира, — махнул рукой волшебник. — Ты, главное, под ноги смотри, и все будет нормально.
После этих слов «дядюшки» Андрей стал меньше внимания уделять радужному потолку, чтобы ненароком не обидеть зазевавшуюся певунью. Чем дальше «родственники» уходили в глубь ущелья, тем больше змей встречалось на дорожке. А по стенам… В глазах рябило от светящихся желтых точек.
Наконец Дихрон остановился.
— Пришли, — сказал он и хлопнул в ладоши.
Многократное эхо растянуло звук на целую минуту, а когда он прекратился, до слуха начала доноситься едва различимая мелодия. Вначале казалось, что она зародилась где-то внутри сознания, словно всплыла из глубин памяти, но, постепенно набирая обороты, песня крепла, порождая в душе человека необъяснимый трепет перед красотой диковинных голосов. Фетров пытался, но так и не мог сравнить возникшие ощущения с чем бы то ни было. Он не испытывал в своей жизни ничего подобного. Казалось, парень воспарил над землей, стал легким облаком…