За полдня, проведенные в камере, парень морально устал до такой степени, что захотелось вырыть глубокую яму в полу и залечь на самое дно. Особенно раздражали разговоры на блатном сленге. Задержанные постоянно наскакивали друг на друга, претендуя на лидерство.
В каменном мешке десять на пятнадцать метров к вечеру набралось двадцать пять человек. Весь день, гремя ключами, двое стражников в коричневой форме то открывали двери и кого-то приводили, то кого-то уводили. Наконец хождение туда-сюда прекратилось, заключенных накормили ужином и оставили в покое.
Привратник устроился подальше от других, присев на пол неподалеку от двери. Он хотел собраться с мыслями и решить, как ему вести себя завтра. Слишком много странностей буквально оплели парня со всех сторон. И этот клубок следовало распутать как можно быстрее. Хотя бы для самого себя.
— Малец, не время дрыхнуть. С тобой побалакать хотят. — Грубый бас заставил задумавшегося парня открыть глаза.
Перед подмастерьем карху стояли трое: два мрачных крепыша ростом на голову выше Тича и улыбающийся коротышка с повязкой на глазу. Правда, улыбка больше напоминала оскал барракуды. Беседу начал одноглазый:
— Один уважаемый человек хочет твою шкурку, пацан, получить в подарок на день рождения. Он, можно сказать, всю жизнь мечтал примерить форму привратника. Мы тут с мужиками смекнули, что ты вроде хлопец неглупый, должен уважить достойного господина. Или мы ошиблись?
Коротышка во время разговора не переставал играть свинчаткой на резиновом шнурке. Круглый снаряд пролетал возле лица, едва не задевая нос рядового. Его явно провоцировали. Драка в камере могла серьезно ухудшить и без того шаткое положение Тича. Понимая это, парень постарался совладать с эмоциями. Одарив троицу ленивым взглядом, он молниеносным движением поймал шарик.
— Меняемся. Я тебе — китель, ты мне — игрушку. Надеюсь, ты не станешь жадничать ради ОЧЕНЬ хорошего человека? Или я ошибаюсь?
— Ты чего, пацан, не просекаешь ситуации? Да я… — Один из крепышей принялся демонстративно засучивать рукава.
— Спокойно, Лахар, — одернул громилу одноглазый. Он успел заметить многочисленные шрамы на ладонях привратника и испачканную кровью одежду. Человек с подобными отметинами мог представлять опасность. — Я согласен на сделку. Игрушка твоя.
— Забирай пиджачок. — Рядовой снял накинутый на плечи китель и бросил его коротышке.
Троица удалилась. Вскоре один из уголовников щеголял в новом одеянии, позванивая колокольчиками. Больше парня никто не беспокоил, и он, обняв колени руками, обессиленно закрыл глаза.
День действительно выдался очень тяжелый и абсолютно необъяснимый. За свои без малого двадцать семь лет такого с молодым человеком еще не случалось. Перед глазами до сих пор стояла картина падающей на голову потолочной плиты. В памяти всплыло чувство животного страха, сдавившего горло до такой степени, что вместо крика прозвучал какой-то хрип. А потом рядовой уже со стороны увидел столб пыли над рухнувшим зданием. Сначала он решил, что это его душа покинула тело и наблюдает за происходящим. Ощущения, а точнее их полное отсутствие, подтверждали его предположения, и если бы не кашель, вернувший дыхание человеку…
Объяснений, почему он выжил, у рядового привратной службы не было. Никаких, даже самых неправдоподобных.
«Допустим, магринц, приказавший своим подручным меня убить, настолько разозлился из-за их нерасторопности, что решил стереть казарму с лица земли. Вопросов нет — чего не сделаешь с досады. Но зачем нужно было вытаскивать из руин меня? Ладно бы еще с собой взяли, а то же просто бросили! С какой целью? Не вижу никакой логики. Конечно, их, колдунов, попробуй пойми — чужой мир, чужой образ мышления… Но не может же он быть вывернут наизнанку?!»
На теоретических занятиях привратников бегло знакомили с общественным устройством Жарзании. Тичу были известны основные магические титулы потустороннего мира. Магринц находился на третьей ступени в иерархии чародеев завратной реальности. Он проживал в собственном замке, владел одним большим или несколькими мелкими районами, на территории которых устанавливал свои порядки, и мог даже объявлять войну соседям.
«У них там что, воевать не с кем? Что за демонстрация силы? Или толстяк просто предпринял разведывательную вылазку? Пока это наиболее приемлемая версия. Только вот живые свидетели в нее никаким боком не вписываются. И уж тем более магринц не стал бы меня вытаскивать втайне от подчиненных. Он не похож на человека, страдающего внезапными приступами гуманизма».