Вертолеты с разведчиками. Раннее утро.
Два вертолета, на низкой высоте, летели над голым плато, которое медленно переходило в пески. На горизонте виднелись горы, что острыми вершинами, будто протыкали, голубое и чистое, афганское небо. В десантном отсеке, восемь пар глаз, внимательно рассматривали местность внизу. Капитан Кувалдин, сидя рядом с пулеметчиком, всматривался в серый пейзаж. Лицо его было сосредоточенно и спокойно. Повернувшись, он взглянул на старшину Жемалутдинова, прильнувшего к иллюминатору, и, посмотрев на его широкие скулы, подумал:- "Ведь казах, мусульманин, казалось бы, не должен, а он, - наш, подобрал подходящее слово Кувалдин, и этим все сказано. Я уверен в нем. И в остальных, тоже, обернувшись, он посмотрел на своих подчиненных, и увидел, в их лицах, надежность. Так и должно быть, подумал он".
- Товарищ капитан, услышал он, сквозь гул, и обернулся. На него смотрел радист группы сержант Цибульский, и протягивал ему наушники.
- Второй на связи, громко сказал он.
Кувалдин кивнул, и взял наушники. Поднеся черный эбонит к уху, он услышал далекий голос Завьялова, в "хрустящем эфире".
- Гранит 1, я Гранит 2, прием.
- На приеме Гранит 1, громко сказал Кувалдин.
- По курсу прошли кишлак, там отара овец, значит, люди тоже есть. Надо вернуться. Может это те самые? Прием.
- Понял тебя второй, ответил Кувалдин. Наблюдал. Согласен. Только дойдем до реки, по маршруту, разворот, и тогда проверим кишлак. Усилить наблюдение за местностью. Прием.
- Понял тебя первый, отозвался Завьялов в эфире. Выполняю. Прием.
- Конец связи, сказал Кувалдин, снял наушники и передал их радисту.
"Глазастый он, Завьялов, улыбнулся, подумав о друге Кувалдин. Наверно уже на шашлык барашка присмотрел, вот и рвется в кишлак. Да, где еда там и люди, так устроена эта страна, думал Кувалдин, глядя в иллюминатор. Не может быть стадо "бесхозное", да еще в таком месте, почти рядом с предполагаемым маршрутом каравана. А может это они и есть, подумал Кувалдин, и его прошиб холодный пот. Он поморщился, почесал за ухом, затем переносицу большим пальцем, и, выдохнув, успокоился. Куда они денутся, сказал он себе, даже если они там, догоним. Они не уйдут, от нас не уйдут, повторил он про себя". Вертолеты приближались к горам, за которыми, в долине, протекала река.
Утро того же дня.
Река в долине бурная и полноводная, шумит, сталкиваясь в своем течении с камнями. Совсем близко к берегу подступают деревья инжира, тянущиеся своими корнями к живительной воде. Дальше, по течению реки, раскинулись зеленые поля, и финиковые пальмы - оазис. Уставшие мужчины, в запыленных одеждах набирали воду, пили сами, поили лошадей, и, расположившись в тени деревьев, отдыхали. Масуд, напившись воды, вытер ладонью рот, и облегченно вздохнув, присел на берегу реки, отдохнуть, перед обратной дорогой. Тревожно было ему, какое- то необъяснимое беспокойство, толкало его изнутри. Он рвался назад, к сыновьям, что бы вместе идти на новое пастбище. Им не по пути, с этими людьми, он понимал это, хотя, в душе не противился тому, что они делают, изгоняя "неверных" с родной земли, не противился, он, молча жил, и не жаловался по законам нана. А это, гайрат, нанго-намус, имандари, сабат и истикамат, мусават, бадал. Мы все равны, мужчины, подумал он, глядя на Набиля. И надо помнить об этом всегда, нельзя терять честь, лучше жизнь потерять... и не прощать врага своего кровного...
- Благодарю тебя добрый человек, услышал за спиной Масуд. Он встрепенулся, встал, и обернулся. Перед ним стоял Набиль, и улыбался, прищурив глаза.
- Всевышний отблагодарит тебя, прими от меня этот дар, сказал он, протягивая в руке пистолет. Потертый, какой-то ржавый, и совсем не похожий, на другие, что видел Масуд, в своей жизни. С его черной, густой бороды, стекали капельки воды. " От подарка нельзя отказываться, подумал Масуд, и машинально, протянул свою руку, не сводя взгляда с капелек воды". Масуд, словно во сне, взял пистолет, и протянул взамен, свою железную флягу, что была на поясе. Набиль молча кивнул головой, любуясь подарком, блестевшем на солнце.
- Спасибо, сказал он, рассматривая пуштунский рисунок на фляге.
- И тебе спасибо, выдавил из себя Масуд. Мне надо идти, добавил он, посмотрев на пистолет, в своих руках.
- Прощай добрый человек, улыбнулся Набиль.
- Прощай, сказал Масуд, повернулся, и пошел вдоль реки.
"Вот так же, капельками, стекает кровь, с его рук, думал Масуд шагая. И он, совсем не задумывается, кто те люди, быть - может, у них есть дети, и семьи. Только месть? Не знаю я, или месть ведет его по дороге смерти, или он "неверных" убивает, не знаю... " Задумавшись, он не сразу услышал гул вертолетов, что приближались к реке.
Два вертолета с группами разведчиков. Утро.
Вертолеты вынырнули из-за гор, словно тени. Будто ночные призраки, они как бы отделились от серых гор, и неслись в долину, к реке. Бойцы в отсеке, напряженно смотрели в сторону реки. Один из бойцов, вдруг нервно вскинул правую руку вверх, затем обернулся, и выкрикнул:
- Товарищ капитан, наблюдаю на берегу реки, "духов"! Кувалдин, быстро переместился на другой борт, и, посмотрев в иллюминатор, почти сразу заметил группу вооруженных людей, что быстро бежали от реки, в спасительную тень деревьев.
- Молодец, похлопав по плечу, сказал Кувалдин. Вернувшись на свое место, он быстро развернул карту, бегло посмотрел, поводил пальцем, и громко крикнул:
- Цибульский, связь!
- Есть, откликнулся радист, что сидел у двери пилотской кабины.
- Гранит 2, я Гранит 1, прием, громко говорил Кувалдин, глядя в иллюминатор.
- На приеме, раздался хриплый голос Завьялова.
- Наблюдаю группу "духов", на берегу реки, общая численность неизвестна.
- Попрятались тараканы по щелям, "бляха муха" добавил раздраженно Кувалдин. Наблюдаешь? Прием.
- Так точно, раздался голос Завьялова, наблюдаю. Наши действия? Прием.
- Высаживаемся на "проплешине", вместе, на краю "зеленки", наблюдаешь?
- Так точно, наблюдаю, отозвался Завьялов.
- Я иду с севера, от гор, а ты, с юга, от реки. Зажимаем, и гоним их из "зеленки", под наши "вертушки". Как понял?
- Рискованно, ответил Завьялов. В ближнем бою, "вертушки" не смогут работать по целям.
- Да, рискованно, коротко ответил Кувалдин. Сбор групп, западнее "зеленки" километр, ориентир разбитая сторожевая башня. Видишь? Прием.
- Так точно, наблюдал. А если численность в два раза, спросил Завьялов
- При большом численном превосходстве "духов", вытянуть их из "зеленки", и тащить на "хвосте", отходить к башне, и ждать поддержки с "воздуха". Прием.
- Так может не рисковать, навести "вертушки", а нам только обеспечить внешний контроль, что бы далеко не ушли, спросил Завьялов. Прием.
- Ты что, с утра "поссать" забыл, моча в голову стукнула, выругался Кувалдин. В "зеленке" ничего не видно, куда "вертушкам" бить. Жопа ты рваная! "Кимаришь" что ли? Прием.
- Понял, раздался в ответ голос Завьялова. Вас понял, повторил он, отчетливо. Прием.
- И личная просьба, не "пижонь" людей береги. Устало добавил Кувалдин.
- Вас понял, прозвучал голос Завьялова. Прием.
- Что б все пули мимо, сказал Кувалдин. Конец связи.
- Конец связи, отозвался Завьялов.
Кувалдин откинулся на спину, прислонившись к дрожащей обшивке вертолета , поморщился, посмотрел на молчаливых пилотов, через открытую дверь, и громко сказал:
- Цибульский, связь с отрядом. "Это караван, подумал Кувалдин, точно он, кожей ощущаю. Мы совершенно случайно, заметили караван, в этом районе, где почти не бываем. Далеко. Надо же, ведь были только предположения, а он оказывается есть. Даже и не знаю что делать, то ли "дырочки" под орден, то ли..." Его размышления прервал голос радиста.
Вертолет с группой Завьялова.
Завьялов не мог объяснить, что происходит с ним. Он, закрыв глаза, сидел, прислонившись к борту, и поглаживал рукой, свой автомат. Вот пальцы касаются холодного металла ствольной коробки, скользят вниз, и нащупывают переключатель огня, еще ниже, и указательный палец, привычно ложится на спусковой крючок. Он гладит кончиком пальца курок, и какое-то тревожное чувство пробегает волной по телу. Он смотрит на себя как бы со стороны, и почему то видит, как-то черную тварь, что крепко вцепилась в его руку, своими маленькими острыми зубами. Он отдирает ее, и бросает в сторону, а на руке, открывается, огромная, зияющая своей глубиной, страшная рана. Завьялов мотнул головой и, открыв глаза, услышал.
- Готовность... Вовнутрь ворвался жаркий воздух, каким- то огромным валом, накрывая словно волна.
- Пошли, раздался голос старшины Ахундова. Завьялов тряхнул головой, взглянул на свою руку, и закричал:
- Пошли!
Песчаная площадка западнее "зеленки". Высадка разведчиков. Разбившись на боевые двойки, разведчики продвигаются к краю "зеленки". "Снова эта "долбанная пудра", подумал Завьялов, ощутив на зубах песок. Четко и привычно отдавались им команды. Разведчики передвигались перебежками к "зеленке". Вдруг разболелась правая рука, чуть выше локтя, да так сильно, что Завьялов, даже скривился от боли.
- Товарищ старший лейтенант, посмотрел на него, бежавший рядом, старшина Ахундов. Ранены?
- Порядок, ответил Завьялов. Продолжать движение.
- Есть, ответил Ахундов и махнул рукой, указывая направление группе.
- Пошли мужики, сказал Завьялов, и ускорил шаг.
Повернувшись, Завьялов увидел группу Кувалдина, что выдвигалась севернее. "Порядок, подумал он. Главное сберечь людей, и самим целыми вернутся. А кто-то будет, и пиво холодное пить, улыбнулся Завьялов." И завертелось... Перебежки, рваное биение сердца, и страх, что словно ворон черный, сидит на плечах, и противно каркает в ухо. Напряжение во всем теле, и движения, доведенные до автоматизма, они быстро продвигались по краю русла реки, к "зеленке". Прапорщик Кадинский, и сержант Раков, шли в первой двойке. Кадинский, по прозвищу "художник", опытный разведчик, шел и не торопясь, и в то же время, быстро, словно просчитывал в уме, и знал, что будет дальше. Его обветренное, круглое лицо, с тонкими щелочками глаз, было словно безжизненная маска,- никаких эмоций. А вот Раков, наоборот, лицо открытое, даже доверчивое, и движения, такие же, открытые и широкие, отчего, его постоянно придерживал прапорщик. Выйдя к цепочке больших камней, на берегу реки, Кадинский сразу догадался по оставленным следам, что именно отсюда, "духи" ушли в зеленку. Тихонько свистнув, Кадинский, махнул рукой, Ракову, и дал, сигнал остановиться. Раков, присел за камень, рядом с Кадинским, и тяжело дыша, негромко спросил: