Его корпус дернулся — рука сжалась на пистолете, но он не приподнимал его. Это не имело значение. У него у руке была пушка. Мое дуло нацелилось ему в лицо. Обычно я сперва стреляю в корпус, но с заложницей на коленях я не стану так рисковать. Это будет выстрел в голову.
— У нас нет ордера на твою ликвидацию.
— Капитан Тиберн подтвердит, что у тебя не было выбора.
— Ты не будешь стрелять в нас, Терри.
Где там носит Эдуарда и двух других Всадников? Они слышат все то, что здесь происходит? Я отбросила эти мысли и сосредоточилась на человеке передо мной. Он хотел, чтобы его убила полиция. Но это не значит, что он сам не начнет палить, чтобы вынудить нас пристрелить его.
— Как только я умру, моя магия исчезнет вместе со мной. Стефани и Валери поймут, что происходит. Мне жаль, что они оказались вовлечены во все это. Остальные члены нашей семьи уязвимы перед ножами и пулями, но если вы не прижжете раны огнем, они заживут. Я точно знаю, что никому, кроме Всадников, не убить его. Не подпускайте его к воде — он сбежит, и вы потеряете его. — Ранкин поднял пистолет и нацелился на нас.
Я медленно выдохнула и мир сузился до одной точки. В ней не было места страху, сомнениям, беспокойству, вопросам о том, что правильно, а что — нет. Только лицо Ранкина на конце дула моей пушки — его большие темные глаза. Я выстрелила прямо в лоб. Он мог попытаться запудрить мне мозги, но не стал. Он хотел проиграть в этой битве. Он взял пистолет и прицелился, но знал, что никогда не выстрелит. Он и не собирался.
Я нажала спусковой крючок и винтовка подпрыгнула в моей руке. Голова Ранкина откинулась на спинку дивана, кровь забрызгала обивку. Стефани пришла в себя и закричала, падая на пол, пялясь на окровавленное лицо своего похитителя. Мы с Тиберном приблизились к дивану. Тиберн помог девушке подняться и увел ее, а я осталась стоять напротив Ранкина, глядя ему в глаза, и сделала контрольный выстрел, прижав дуло прямо к коже его лба. Мозги вылетели наружу, добавив к крови на стене и дивану чего-то погуще. Если мозга в черепной коробке больше нет, значит, он точно мертв — это работает и с вампирами, и с оборотнями. Я убила его, но мысль о том, что он сидел где-нибудь в темноте, один, любовался маленьким Натэниэлом, над которым издевались, и что он также был копом, который пытался использовать свое положение, чтобы повесить убийство на Натэниэла, как будто ему было недостаточно того, что он уже сделал, и он хотел отнять у нас нашу счастливую жизнь… Если бы я могла убить его дважды, я бы это сделала. Но, как я однажды сказала Питеру, если плохие парни мертвы, то месть свое получила. Когда мозги заляпывают стену, тебе больше некому мстить.
От грохота винтовки мои уши спасли затычки. Я услышала какой-то крик, потом рев животного, как будто это был бык или лев — что-то такое, чему я не могла подобрать точного описания. Но звук был достаточно громким, чтобы я расслышала его даже сквозь звон в ушах. Очевидно, что нам нужно убить здесь кого-то еще. Я оставила тело Ранкина на диване и устремилась к двери, на звуки драки, но прежде, чем я оказалась снаружи, я услышала треск дерева и крик девушки — второй девушки, — и потом что-то взорвалось, разве что теперь это что-то было позади меня — прямо в доме. Я развернулась, прижимая винтовку к плечу, и уставилась в дальний конец коридора, чтобы увидеть там Эдуарда, стоящего перед выбитой дверью. У Бернардо на руках была рыжеволосая девушка из числа тех, кого я видела у бассейна. Она кричала — долго, пронзительно, один крик за другим. Вот мы и нашли Валери Миллер. Эдуард с Олафом смотрели в комнату через выбитую дверь — мне показалось, что они вытащили оттуда Валери. И вдруг я поняла, что там не было двери — только что-то черное. И это что-то не было дверью. Это что-то заполняло проход. Мы четверо переглянулись, а в следующее мгновение нечто черное вышло на свет, и в этот момент я поняла, почему Валери Миллер так кричала.