— Кто ты?
— В своё время узнаешь.
— Откуда ты меня знаешь?
— С моим слухом, Тверд, можно узнавать секреты кротов в норах. Я прекрасно слышал, как Змеев сотник тебя обвинил и как Мечислав вынес приговор. Не знай я людей так хорошо, мог бы предположить, что это случайность. Но на своём веку слишком часто видел борьбу за власть. И вот что скажу: если ты не справишься с братом, он справится с тобой. А после станет вторым Четвертаком.
— Это всё из-за сотника. Утром я объяснюсь с братом.
Тверд не сразу понял, что глухой кашель, раздавшийся в соседнем помещении — смех.
— Объяснишься. И он тебе поверит. И даже скажет, что всё в порядке. И ты, быть может, поверишь ему. Но вы уже никогда не будете доверять друг другу. Эта трещина только вырастет. Власть не сломала Миродара, но он был изгнан. Если не станешь крепким, как эти камни, — послышался мокрый шлепок по стене, — жди повторения судьбы отца. Или ты думаешь, Мечислав всего лишь показал Двубору, что теперь всё будет по закону? Ты часто бывал на переговорах со Змеевыми людьми? Можешь поручиться, что твой брат не обговорил всё это заранее? Не отвечай сразу, подумай, вспомни.
Тверд молчал. А ведь действительно: не всегда он присутствовал на переговорах брата. Иные решения начали казаться надуманными. Например, решение идти в обход, через Озёрск и Блотин. Да и города эти сдались слишком уж легко. Не было ли это заранее оговорено? Змеево племя! Ведь так и вправду поверишь Втораку с его сказками о Главном Торговце!
— Ты же просто нас рассорить пытаешься! Льёшь воду на мельницу Двубора! Кто ты такой?!
— Считай меня старым мерзавцем. Но вот что я тебе скажу. Запоминай. Завтра Мечислав ни свет, ни заря лично придёт за тобой, сам откроет камеру и выведет наружу. Ты попытаешься с ним объясниться, но он не захочет ничего слышать, скажет «проехали», и замнёт всё, что произошло между тобой и Двубором. Но с этого момента ты будешь принимать всё меньше участия в правлении, доверия между вами будет всё меньше. Или думаешь, он просто так оставляет себе дружину, а тебе отдаёт бояр?
— Не зря?
— У кого войско, у того — власть, Тверд. Попробуй отказаться от боярщины, увидишь его ответ. Он оставит себе власть. Наконец, останется только один: ты, или он. И есть только один способ выжить обоим.
— Какой же? — спросил Твердимир после паузы. Он уже догадывался, но надо было услышать.
— Вам нужно разделиться. Соглашайся на условия сотника. Тем более — он всё равно не отстанет. Не зря он грозился бунтом — торговцы на такие штуки горазды: для них своё мнение выдать за чужое — как воздухом дышать. И, главное — ни слова о своих подозрениях брату. Это самое главное. А теперь — спи.
Блиц
— Змеев сотник будет недоволен. — Тверд поудобнее устроился в седле, похлопал, успокаивая, коня по шее, бросил взгляд на брата.
Мечислав остановился на пригорке, оглянулся на выходящую из леса Малую Дружину.
— Ему-то что? Подумаешь, немного отклонились. Основные войска идут в Блотин. Да и место это не Змеево.
— Пока не Змеево, — хмыкнул Тверд.
Мечислав на миг задумался, кивнул.
— Смотри-ка, частокол поставили.
С пригорка деревня просматривалась почти целиком. Два десятка дворов по сторонам единственной улицы, идущей с севера на юг. Ну, или с юга на север, это уж зависит от путешественника. Окружённая частоколом из толстых брёвен, уходящих с двух сторон в лесное озерцо, деревня могла бы держать оборону против лесного зверья и мелких отрядов. С запада — засеянное рожью поле, совсем маленькое, на прокорм явно не хватит. Видимо деревья пошли на частокол, а расширять пашни хозяева посчитали излишним. Мечислав минуту сомневался: он не помнил это поле, наверное, лес подсекли недавно.
А вот широкая площадка со столбом перед озером в восточной части осталась в памяти накрепко. Вон на том берегу, в орешнике он держал брата и мать, глядя как местные мучают отца, приняв за заблудившегося купца. Видно, степная лошадка сбила с толку. Неприхотливые, выносливые, способные без устали плестись хоть сутками напролёт, они очень ценились среди торгового люда. Отец не стал разубеждать грабителей, боролся за семью.
Недовольные княжеским налогом мужики уходят в дремучие пограничные леса, заводят своё хозяйство, порой не гнушаются мелким разбоем. Что ж, возможно, если бы Миродара просто ограбили и убили, закипающая в груди ярость не переросла в суд, попытку хоть как-то разобраться в произошедшем. Но его ведь пытали! Да чего там, пытки — обычное дело, если надо что-то узнать, но ведь они просто глумились!! Для забавы!!!
— Тихо-тихо, Мечислав, ты так засопел, что…
— Тверд, ты ничего не видел. Я закрывал тебе глаза. Но сам-то я видел всё, понимаешь? Мне нельзя было зажмуриваться, понимаешь?
Тверд положил руку на плечо брата, потрепал.
— Понимаю, понимаю. Ты смотрел, чтобы никто не подобрался.
— Они не только отца убили, они и мать погубили. Мать… — руки сами собой скрутили повод. Рука брата сжалась.
— Да. Только не дай своей ярости наделать ошибок.
— Нет, я буду спокоен. Я буду резать диких зверей.
— Смотри, чтобы они тебя не покусали.
Пронзительный свист с севера разорвал окрестности. Мечислав кивнул.
— Вот и Ёрш. Добрался.
— Обоз на кого оставил?
— На пятидесятника.
— Сколько у него людей?
— Сотня. Нам больше и не надо. Ну, что, начинаем?
— Эх, осаду бы.
— Нет времени на осаду, начинаем.
Тверд кивнул, повернулся к своей сотне, жестом скомандовал выступление.
Мужики нехотя выходили на свист из домов, чесались, озирались. Видя воинов младшего, перекрывающих отход по полю, кидались обратно, выходили уже с оружием, в кожаных доспехах, занимали места на частоколе. Деловитые, хмурые, видно, не раз отбивались от княжеских отрядов. Впрочем, что может сотня всадников против бывалых защитников? Это зависит от всадников. И защитников.
— Что ж вы даже рва не выкопали, а? Озеро-то проточное, — задумчиво пробормотал Мечислав, глядя на выстраивающихся перед полем мужиков. Он помнил, там на востоке есть маленькая речушка, при желании озеро можно использовать в целях защиты. Или это у него тихомирова наука в голове застряла? — Ловушки, что ли вкопали?
Княжич поднял сжатую в кулак десницу, на пригорок начала подниматься его сотня. С противоположной стороны из леса вышли всадники Ерша и начали стремительно рассредоточиваться. Один край упёрся в озерцо, второй соединился с твердовыми людьми. Тот же манёвр проделали мечеславцы. Ещё один свист привёл в движение всадников. Кольцо начало медленно сужаться.
Тверд половину ночи уговаривал брата не жечь всё по темну, и не выходить на деревню наскоком. Только так, медленно и неумолимо. Что ж, надо признаться, мужички действительно дрогнули от такой неспешности. Видя, как всадники почти приблизились на расстояние перестрела, приготовили было луки, но опешили: воины остановили лошадей, спешились и медленно, по-хозяйски достали из-за спин тяжелые самострелы начали взводить. Так же неторопливо и деловито наматывали на наконечники пропитанную маслом паклю, укладывать болты в пазы.
Пока воины с факелами обходили остальных, Мечислав вывел коня на пару корпусов вперёд.
Бородатая харя поднялась над частоколом рядом с южными воротами. Оценивающе оглядела всадников, уставилась на вожака.
— Нам не жить! — крикнула харя пропитым голосом. — Но в нашей деревне есть женщины и дети! Пощадите хоть их!
Мечислав прищурился, пробормотал под нос:
— Ах, ты ж, собака. Бабами прикрываешься.
Оглядел воинов. Не колеблются. Малая Дружина — Змеевы наёмники. Видать, и не такое проделывали. Повернулся к бородачу, закричал:
— Все, кто старше двадцати пяти лет — выходите за ворота! Остальных пощажу! Деревню проверим, если кто из взрослых останется, зарубим всех. Даю час!
Харя пропала. Тверд проскакал вдоль подковы всадников, встал рядом.