— Отдаст. Не бойся, не вижу я его смерти, он тебе уже полжизни своей отдал. Беги, гостей встречай.
— Каких гостей?
— Не утерпели твои воины. Чую, землю копытами трясут. — Старик усмехнулся, — возьми со стены факел, расшибёшься раньше времени.
Удивлёный, Мечислав бросился к выходу. Шум услышал ещё из темноты. Конское ржание, крики воинов, звон железа. Вышел, и обомлел — вся дружина, что он бросил на берегу, догнала, кони уставшие, лица воинов пыльные. Но улыбаются — жив, князь, жив!
— Огниво! — Радости не было предела, но для порядка надо ребятню осадить, — Я же сказал сутки ждать! Это что за самоуправство?
— Прости, князь! — Огниво сломал шапку, прижал к груди. — Руби голову! Но не тебе решать, куда нам ехать, ясно? Не ты нас в пекло тащишь, мы за тобой сами идём!
Сзади пристроился волхв, зашептал:
— А может быть, и не бросят. Всё узнал?
— Всё, — шепнул князь, глядя на воинов. — Дорогой расскажу. Ну, дружина! Отдохнули? На север!
***
Дружина ушла, сумерки опустились на Змееву Гору. Из пещеры показался седой старик. Отошёл подальше от горы, посмотрел вслед. Встал на четвереньки, обернулся Змеем и взял разбег. Крылья захлопали, опёрлись о воздух, и величавое животное кругами начало возноситься на вершину Змеевой Горы. Найду, стучало в голове, обязательно найду. Не может такого быть, чтобы не нашёл. Теперь точно найду.
Глава вторая
— Ну, давай, рассказывай, — буркнул Тихомир, глядя на Мечислава.
— Чего рассказывать?
— Что видишь. Князь ты или не князь? Место для тебя незнакомое, самое время проверить, чему научился.
Мечислав посмотрел на городище, осмотрел окрестности, вздохнул.
— Такие дела. Городище ставили наши, кряжицкие.
— С чего взял?
— Главные ворота на востоке, выходят на крутой берег реки. Неудобно. Нет, чтобы чуть отвести частокол. Но тогда город с холма сползёт.
— Годится. Что ещё?
— Ну… что ещё… вырубки много, а вот народу — мало. Строиться некому.
— С чего взял?
— Склады с лесом видишь?
— Вижу, — одобрил Тихомир. — Ещё?
— Э-э-э-э… ну, брод на тот берег, на заливные луга. Не пойму, почему ивняк вдоль города не вырубили.
— Зачем?
— Обзор…
— На том берегу — ещё местные земли. Степи дальше начинаются.
— Всё равно.
— Вторак, подскажешь?
Волхв посмотрел на полосу леса вдоль берега, пожал плечами.
— Хинайцы что ли тут были…
— С чего взял?
— Они на границе со Степью валы накидывают и ивняком скрепляют. А перед самой битвой засеки делают.
— Скрепляют? Как?
— Корнями. Так валы не подкопаешь.
— Эвона, — Тихомир уважительно посмотрел на Вторака, — не знал такого искусства. Но ты прав — ивняк держит берег, в этом месте река разливается, подмывает. А насчёт засек… не знаю, не знаю. Такой полоской орду не сдержать.
— Орду не сдержать, — легко согласился волхв, — а мелкий набег — запросто.
— Хорошо. Мечислав, что ещё?
Князь почесал затылок, развёл руки.
— Не знаю. Город как город. Поменьше нашего, но разрастается. Видно след от старого частокола.
— Да. Это всё?
— Ну, всё, — Мечислав начал заметно раздражаться. — Или есть что добавить?
— Лес в складах как лежит?
— Хвоя отдельно, лиственый — отдельно. И что? У нас так же делают — строевой — туда, поделочный — сюда.
— Ямы углежогов видишь?
Князь присмотрелся, присвистнул:
— Ах, ты ж… я их так много только в Блотине и видал! Это сколько у них кузнецов, а?
— Почему именно кузнецов? На реку посмотри.
На реке болталось много лодок-плоскодонок. Мужички, кто по колено, кто по пояс, мутили воду лопатами и корзинами. Иные, судя по жестам, ругались за место.
— На рыбаков не похоже.
— Не похоже. Осень на дворе, скоро дожди начнутся. Надо успеть на зиму наготовить.
— Да что наготовить-то? — вспылил Мечислав.
Ответом ему стал мелодичный, глухой свист. Князь посмотрел в сторону, увидел босого, в одной рубахе, мальчишку лет пяти. Тот приставил ко рту круглую как цыплёнок свистульку и самозабвенно насвистывал какую-то песенку. Мечислав нахмурился, указал ладонью на паренька:
— Свистулька из глины?
— Не видал?
— Нет. У нас все дудочки — деревянные.
— А Пескарка? — вмешался Вторак.
— Чего той Пескарки? На горшки глины едва хватает, не до свистулек.
— У нас — лес, — протянул Тихомир, подняв палец к небу, — А тут… ну, давай! Я, что ли…
— Гончары! — выкрикнул Мечислав, словно открыл главную правду жизни.
— Наконец-то!
Вторак посмотрел на копошащихся мужичков, пожал плечами.
— Странно как-то…
— Чего? — спросил Тихомир.
— Да так… потом.
— Потом, так потом. Что ещё видишь, Мечислав?
— Нас наконец-то заметили.
И правда: из узкой калиточки, врезанной с южной стороны частокола, бочком вышел бородатый мужичок. Отвязал от столба осёдланную лошадь, на которой с виду можно перевести Змееву Гору. Встал на чурбачок, начал медленно вскарабкиваться.
— Какой-нибудь местный бездельник, — добавил Вторак.
— Да нет, по сравнению с остальными — чуть ли не боярин.
— Ну да. А я как сказал?
Мечислав хохотнул, посмотрел на Тихомира:
— Идём?
— Нет, ждём. Негоже защите ломиться в город непрошеными гостями.
***
Малое войско с лёгкостью поместилось во дворе главного терема. Мечислав оказался прав: городище действительно строилось выходцами из Кряжича. Порой казалось, что изгой вообще не покидал родной дом, с лёгкостью мог рассказать, что где находится. Разве что острога нет. Или, пока что нет — город молодой, все жители при деле, даже дома закрывают не на замки, просто подпирают дверь поленом.
Глава городка, Овчина, «боярин-бездельник», оказался обычным старшиной, самым опытным гончаром, начальником всего глинодельного промысла. Зайдя с десятком воинов в гостевую палату, Мечислав диву давался поделкам, фигуркам лесовичков вышедшим из-под рук мастера. Белое блюдо с голубой каймой на столе светилось будто изнутри, князь глазам своим не поверил, раздал яблоки воинам, взял тарель, посмотрел на свет.
— Прозрачная глина?! — воины притихли, подходили, восхищённо смотрели на эдакое чудо. Хозяин ухмыльнулся в усы, было видно, что ему приятна похвала.
— Петун-дзе, «из глины и камня». Был у нас степняк-пленник. То есть, мы думали, что он степняк, а оказалось — хинаец. Перевозим его через речку, а он как прыгнет в воду и кричит «тяоту, тяоту», мы ему по морде, чтоб не ругался почём зря, а он знай себе тяотит, и глину за пазуху засовывает. Ну, думаем, голова отвалилась, топиться надумал, еле успокоили. Лет пять он у нас батрачил, а как свободу получил, печь поставил, да со своей глиной носился. А уж как первую кружку обжёг, так уж я ему в батраки напросился. Считай, этот хинаец и есть основатель Глинища. Он и берег ивняком научил укреплять — размывался течением.
— Глинища? — спросил Вторак, поймав уважительный взгляд Мечислава.
— Да, — хохотнул Овчина. — Так яма называется, где глину добывают. А у нас Глинища — река. Ну и город по ней назвали.
— А чего с Кряжича сбежал? — Мечислав решил сразу избавиться от недосказанностей.
— Так, то не я сбежал. То, прадед мой пошёл край света искать. По пути ещё народа набрал, дошли до степей, да и вернулись сюда. Тут пахать сподручнее.
В палату вошла светловолосая молодуха с блюдом жареного мяса. Поклонилась:
— Прошу к столу, гости дорогие. Чем боги послали.
— Ставь на стол, Брусничка. Ступай, воды принеси.
Мечислав проводил девушку взглядом.
— Дочь?
— Младшая. — Овчина с ревностью выгнул бровь. — Ты бы не на девок смотрел, князь.
Мечислав осмотрел людей, буркнул воеводе:
— Тихомир, ты бы посмотрел там, как люди разместились. Вторак, останься.
Тихомир сорвался из-за стола, словно и сам хотел посмотреть, как там воины, да ему всё князь с Втораком мешали. Огниво не сразу понял, что от его людей требуется, пришлось выгнать в глаза. Овчина некоторое время ел молча, что-то там себе надумывал. Наконец Мечислав не выдержал: