— Не дураки. А вот мы, кажись — дураки.
— С чего взял?
— С Лесовкой нашей три дня упустили. Можно было потом…
Мечислав досадливо цыкнул в сторону, обернулся к воротам.
— Эй, долго нам ещё ждать?
Стражник на воротах громыхнул наплечниками.
— Князь завтракает. Велел не отвлекать.
— Ах, ты ж, зараза…
— А ты скажи, — вмешался Тверд, — к князю Рипею его друзья детские пришли. В шашки играть хотим!
— А его мамка сказала: пока кулебяку не доест, ни к каким друзьям играть не выйдет.
Тверд захохотал, Мечислав выругался, сплюнул на землю.
— Вот, как Змей хитёр, голыми руками весь Блотин разнесу.
— Чего ж ты хотел, — сказал Твердимир утирая слезу. — Это не он к нам с целой армией в гости пришёл. Слышь, часовой! Передай Рипею, наша армия у него проездом!
Стражник прислонил копьё к стене, залез в котомку, достал лепёшку, начал лениво ломать на куски.
— Так езжайте, кто вам мешает. Припрутся ни свет ни заря, народ глаз не продрал.
— Потолковать надо! — крикнул Мечислав, чуть не сорвав голос. — Или он сейчас выйдет, или…
— …или что?
Раздвинув воинов, на стене появился новый дядька. Высокий, плечистый, весь в железе. Старший даже не сразу узнал детского товарища. Загорелое суровое лицо, тонкие губы плотно сжаты, на лбу глубокая вертикальная складка. Карие глаза прищурены, хотя, это может быть из-за солнца: побратим Кряжича, согласно канону, тоже главную улицу расположил с востока на запад. Рипей выждал паузу, внимательно осмотрел братьев, повторил:
— Или что? Спалите тут всё?
— Да не собираемся мы тут ничего палить, Рипей! Выходи, поговорим!
— Говори оттуда, у меня от воинов секретов нет.
— А у тебя в городе все люди — твои? Хоть на этих стенах — всех в лицо знаешь?
— Ты о своём лазутчике? Забирай!
Рипей махнул рукой, в углу ворот скрипнула маленькая калитка. Головой вперёд в неё вылетел Вторак, сразу видно — готовились выкинуть. Следом вылетел изогнутый посох волхва. Низенькая дверь тут же захлопнулась, с той стороны раздался грохот. Мечислав спрыгнул с коня, подбежал к волхву, перевернул на спину, приложил ухо к груди. Жив, змей, только избит сильно. Княжич помог подняться, отвёл в тень ближайшей кузни, усадил на завалинку.
— Нет, не о моём, — через силу проговорил, вернувшись в седло. — Спасибо, что не на смерть.
— Не за что. Юродивых не трогаю.
— Оно и видно.
— Это охрана его так.
— Так ты спустишься?
— Спущусь, не один. Вас двое. Нас тоже будет двое.
***
Вырвибок поочерёдно похлопал братьев, каждому посмотрел в глаза. Словно коней осматривал, подумал Мечислав.
— Выросли! Возмужали! Ох, и досталось же вам, ох, досталось! Значит, слушайте сюда. Боярские войска отходят в Кряжич. Вам останется разбить только Четвертака. Он всё это заварил, ему и ответ держать. При себе у него чуть больше трёх тысяч воинов. Справитесь?
— Справимся, боярин. У нас кроме Змеевых наёмников ещё озёрские сабельщики. Всего тысячи две с половиной. А вы помочь не хотите?
Вырвибок посуровел, покачал головой.
— Нельзя. Мы будем беречь Кряжич от мести. Надо четвертаковскую охрану вымести, не допустить бунта. Знали бы вы, сколько у нас грязи развелось. Стыдно сказать — колодниками торгуем. В общем, как с Четвертаком разделаетесь — милости просим. Праздник устроим, встретим как самых дорогих гостей.
— А что же ты в Блотин с войском зашёл?
Боярин рассмеялся, отпил из кубка:
— Чтобы Четвертак не вздумал в ярости по городу ударить. Свои же, родня, как же бросать-то? Вот разобьёте самозванца, и я домой вернусь.
— Свои, родня, да? — начал было Мечислав, но брат его остановил.
— Погоди, не кипятись. Вырвибок, как тебе теперь доверять? Как?
— Очень просто. Можете не доверять. Но часть работы за вас я уже сделал.
— Это какую часть?
— Блотин присоединяется к Змеевым землям. На полгода. Твой волхв рассказал о предложении амиру Озёрска, Рипей согласен попробовать. Согласен, Рипей?
Князь Блотина всё время разговора сидел тихо, водил бровями, словно меттлерштадкая механическая игрушка.
— Согласен, зови сотника. Нам хлеб нужен, ячмень, пенька. Змей меня задери, нам всё нужно. Если караванщики помогут, весь мир наполнится нашей сталью.
— Что же ты раньше в Змеевы земли не вступал?
— Так до этого они только силой к себе брали! Отца вашего выгнали. А, — Рипей махнул рукой, — чего там.
— Четвертак нас обманул, — начал оправдываться Вырвибок. — Он говорил, будто Миродар дорожные подати себе оставить решил.
— Вот оно что? — вмешался Мечислав. — Я слышал обрывок разговора. Отец хотел подать на дороги пустить. Дороги у нас для Змеевых караванов не то, что Меттлерштадские. Рубеж переходишь, сразу отличие видно. Даже сейчас.
— Сейчас мы подать на всех бояр делим. Кто в дороги вкладывает, кто в сундуки. Змеевы люди ворчат. Вот и решили…
— Когда же ты, Рипей, решился в союз вступить?
— Не догадываешься?
— После Озёрска?
— Да. Если можно по договору, почему нельзя самому запроситься? Как Вырвибок пришёл, я сразу об этом разговор завёл. Мне только нужно было с вами войны избежать. А оказывается, вот как оно всё сложилось.
В углу застонало. Вторак поднялся на лавке, взялся за голову.
— Сложилось. Само. И нет никакого Змея. Вырвибок с севера Блотин к Змеевым землям присоединил, вы с юга войско для убедительности вели. Это оно само так.
— Спи-спи, отдыхай, Вторак. — Тверд повернулся к Рипею. — Что ж твои люди так его избили-то, а?
— Чего? Это он со стражей вчера напился браги и сам на кулак полез!
— Брага, надо сказать, дрянь, — угрюмо пробормотал волхв. — Голова раскалывается. Дайте что ли квасу.
Доннер
С Рипеем не виделись чуть больше полугода, а кажется, будто, круглую дюжину. Обнялись, расцеловались. Мечислав ещё встать не мог, видя увечья, князь Блотинский наклонился, осторожно похлопал по спине, прижал крепче, представил меттлерштадского обера. Тот сразу окинул взглядом стройку, покачал головой, сказал вполголоса на своём наречии:
— Отвлекаете силы. Ров надо.
Мечислав хмыкнул, махнул безвольно, ответил на срединном, подивив Эба знанием языка.
— Обер Эб, я почти две недели без сознания провалялся. Не уследил.
— Змей тебя… — скривился Рипей, — надо было спешить. Это же из-за меня тебя так.
— Нет, это в набеге на Степь. В обороне кряжинцы помогли.
— Чего?!
— Ёрш, подойди.
Вдвоём худо-бедно рассказали о битве. Как Тверд решил, будто бывших наёмников не бывает и, несмотря на запрет, двинулся на подмогу. Как в последний миг братья дрались спиной к спине. О смерти Твердимира, князя Кряжинского. О похоронах.
Рипей слушал, смотрел на культю Ерша, хмурился, размышлял. Рассказ закончился, а тот всё стоял, думал. Наконец, подобрал слова.
— Стало быть, долги уплачены. Где велишь людей разместить, Бродский?
— Где хочешь. — Язык едва шевелился, словно у пьяного. — На этом берегу всё наше. Хочешь — в поле, хочешь — в лесу.
— Надо барраки, — встрял обер, — прибыло много людей.
— Много — это хорошо. Значит, есть кому строить. У меня озёрские сами себе избу собрали. Едва к морозам успели, а сейчас — весна. Возьмёшься за инженерию, обер? Оцени рукотворный камень, а? Меттлерштадт на живом булыжнике стоит, а тут — бери землю из-под ног, обжигай, строй.
Эб сначала вспылил, что его наёмникам придётся самим себе строить место для постоя, но, присмотрелся к стенам, близоруко сощурился, почесал бородку, побежал смотреть.
— Рипей, ты, небось, тоже не понял? — хмыкнул Ёрш. — Мне в бою не до кирпица было, а теперь он уже и вовсе не в диковинку.
Блотинский непонимающе оглянулся.
— О чём вы?
— Иди, приглядись, крот слепой! — хохотнул Мечислав.
— Унмёглихь! — раздалось от стены. Обер гладил пальцами кладку, попытался сколоть кусочек рукоятью кинжала, повернулся к Мечиславу и в восторге развёл руки. — Унмёглихь!