- Аль случилось чего!? - спросил дед у волчицы.
Только теперь голос его чуть дрогнул и не дарил спокойствия. Волчица опять отошла и остановилась, поводила ушами, прислушиваясь к звукам леса.
В груди у Макара обдало жаром сердце и наполнило ноющей тяжестью от предчувствия чего-то нехорошего. Он отстегнул лыжи, воткнул палки в снег и пошёл к волчице. Она подождала, пока он немного к ней приблизился, и вновь затрусила по глубокому снегу. Иногда останавливалась, ждала деда и опять продолжала путь, когда он её нагонял.
Макар старался не обращать внимания на всё так же взволнованно кричавшую сороку, порхающую где-то над его головой с ветки на ветку. Всё его внимание было сосредоточено на волчице. Впереди показались громадные корни поваленного дерева, волчица подбежала к ним и замерла, опять ожидая деда. Макар шёл с опаской, ружьё сплеча не снимал, первый раз такая оказия с ним приключилась, а если заманила его волчица, то уже будет не спастись от стаи, хоть что тут делай. Бабку жаль, старая совсем стала, ноги больные, пока утром расходится, смотреть жалко, столько боли в глазах - да только помочь ничем не может дед. Всякие мази, что рекламируют по телевизору, заказывал Семёнычу, ничего не помогало.
Макар осторожно подошёл к поваленному дереву. Мёртвые корни когда -то огромной ели, как лапы паука, растопыренные в разные стороны, добавили страха. И казалось, лес затих и замер в ожидании чего-то скверного.
Волчица нырнула под корневища, и послышалось повизгивание волчат, затем раздался звонкий детский плач. Холодные мурашки страха пробежали по телу деда. Когда всё затихло, он подумал: «Показалось!» И облегчённо вздохнул - и почудится всякое. Так чего привела?
«Отродье лесное, какого лешего!?» - не успел он додумать, как из норы показался хвост волчицы, а затем она сама вылезла, таща в зубах дерюгу. Волосы у Макара дыбом встали, дыхание перехватил спазм, ибо по всему лесу разлетелся детский плач.
Волчица сразу отбежала, её жёлтые глаза с интересом смотрели на деда. Он, всё ещё не веря в то, что видит, нагнулся и трясущимися руками взял ребёнка, который тут же зашёлся в голосистом крике. Дед со слезами на глазах смотрел на волчицу. «Матерь Божья! Да откуда? Да какой изверг на такое дело пошёл?»
Волчица молча наблюдала за происходящим, её жёлтые глаза были внимательны и насторожены. Из логова стали выползать маленькие волчата, некоторые едва стояли на ногах. Худенькие втянутые животы и голодные любопытные взгляды. Они первый раз видели человека, но звериный инстинкт им подсказывал, что стоящий перед ними неизвестный зверь - очень опасен. Поэтому они подбежали к матери, ища у той защиты, пытаясь ткнуться ей в морду, прося еду. Но, видать, мать сама была давно голодна. Бедная, она кормила и согревала человеческое дитя, боясь его оставить одного. Сколько ты, сердечная, не ела? Макар вспомнил о болтающихся на поясе тушках трёх зайцев. Отстегнув их, бросил волчице со словами:
- Корми своих детей, чем могу, тем и помогаю.
Глава 1.2
Макар развернулся и бегом побежал через лес. Ребёнок затих. «Может, согрелся, а может...» Худые мысли дед гнал от себя подальше. Выйдя на наезженную колею, он встал на лыжи и всё-таки не удержался, посмотрел на ребёнка.
- Боже, совсем маленький... - подсунул свой палец под крохотный носик, уловив лёгкое дыхание младенца, и на душе сразу немного полегчало.
Макар расстегнул тулуп и засунул ребёнка за пазуху, устроив того поудобней, и, оттолкнувшись со всей силы лыжными палками, заскользил размеренным быстрым шагом по наезженной им же лыжне. Мысль была только одна: «Только бы успеть! Ещё бы хорошо Фёдор приехал! Такую кроху в больницу надо. Без материнского молока ей не выжить. Да и мало ли чего, холода вон какие были, может, и обморожена? Только бы поспеть!» - и дед Макар стал вспоминать молитвы и перебирать их в памяти.
Наконец вдали показались чёрные крыши одиноких домов их заброшенного села и ветхие заборы, едва видневшиеся из -под снежных барханов. Всего-то десять изб, в пяти живут такие же, как и он, старики. Вон и дом Никитичны. Увидев у ворот снегоход Фёдора, Макар чуть не заплакал от радости, ребёнок за пазухой закряхтел. Дед почувствовал, как что-то тёплое побежало по животу. «Вот и молодец! Раз дела свои справляешь, значит, жив».
Остановившись у калитки, он сбросил лыжи и торопливо направился в дом Никитичны. На его счастье, из дома вышел сам Фёдор Семёныч, который уже собирался уезжать. Сейчас он больше походил на лётчика с дальнего севера. Тёплые ватные штаны заправлены в высокие собачьи унты, полы овчинного полушубка чуть раздвинуты, в руках зажаты варежки из овчины, зоркие голубые глаза едва видны из-под нахлобученной на голову енотовой шапки-ушанки.