Выбрать главу

- Кто ты и почему залез на мою машину? - внятнее проговорил Дитрих.

В глазах у него прыгали цветные пятна и кружились сотни крохотных мандаринчиков, и он с ужасом думал о том, как описать в журнале это существо и свой разговор с ним.

Мандарин-абажур ничуть не обиделся на сердитый тон и вообще повел себя совершенно спокойно, будто он каждый божий день лазил по секретным немецким танкам и на него орали недовольные конструкторы.

- Видишь ли, дружок! Она уже не твоя, она принадлежит истории. - Тут мандарин задумался. - Вместе с тобой, конечно. И тебе придется с этим мириться.

Это и была соломинка, которая сломала хребет верблюду. Принадлежать истории вместе со своим танком фон Морунген отчего-то категорически не захотел. И мы можем попытаться его понять. Виданное ли это дело - обсуждать свой сложный путь в истории с каким-то ошеломительным существом, относительно которого неясно даже, существует ли оно на самом деле или является сложной галлюцинацией.

Майор даже замахнулся на странное создание и воскликнул "кыш!", как вдруг со стороны пещеры донесся веселый голос Хруммсы:

- Кого я вижу? Хухичета! Здоров, дружище! Все еще странствуешь по свету, собираешь материал для книги?

Дитрих потряс головой, зажмурился, произнес в пространство: "Хухичета!!!" Казалось, вот-вот - и из ушей у него повалит дым.

Хухичета продолжал все так же мило улыбаться. Затем майор строго воззрился на полиглота и со зверским выражением лица произнес:

- Скажите своему другу, чтобы он немедленно слез с секретного танка. Это приказ! Иначе я буду вынужден принять меры...

Хруммса отвечал громким шепотом:

- Тише, тише, майор, не то остальные подумают, что вы сошли с ума. Вы что, не слышали? Это Хухичета - странствующий дух философии. Его сейчас никто, кроме нас с вами, не видит, так что ведите себя сдержанно, как подобает мужчине, аристократу и немецкому офицеру!

Морунген прикинул, как напишет, что сгонял с танка странствующего духа философии ярко-оранжевого цвета и шарообразной формы - с тоненькими ножками и ручками, и даже зажмурился от ужаса.

- Этот абажур - дух философии?

- Нет, дружок, ты очень плохо воспитан, - констатировал Хухичета. Немудрено, что все так закончилось.

- Относись к этому философски, - посоветовал Хруммса.

- А я требую, чтобы все соблюдали порядок и дисциплину! - настаивал Дитрих, не желая даже уточнять, что и чем именно закончилось. Голова у него шла кругом.

Хруммса состроил гримаску и обратился к приятелю:

- Хухичета, сделай одолжение нашему майору, спустись вниз. А то он такой нервный, когда речь заходит о его любимом жлезьпыхе, что я за него начинаю беспокоиться.

Дух философии исчез с башни - растворился в воздухе и проявился уже на веточке ближайшего дерева, где и повис, словно огромный плод:

- Всегда пожалуйста.

Морунген, все еще сердясь, обратился к Хруммсе:

- Так-то лучше. Мы ведь все-таки на фронте, а не на ярмарке, к тому же я вашего Хухичету вижу в первый раз, слава богу! Почему я должен верить, что он дух философии, а не русский шпион?

Дух и полиглот весело переглянулись:

- Хухичета, - спросил Хруммса, - ты готов быть русским шпионом?

Хухичета с готовностью ответил:

- Нет! Я не пью, не курю и не ругаюсь матом.

Хруммса обратился к Дитриху:

- Вот видите, герр майор, а вы заладили: русский шпион, русский шпион. Наверное, ни одного живьем не видели?

Морунген засмущался:

- Я ученый, конструктор, танкист, наконец, а не разведчик. И я обязан по инструкции в каждом проявляющем повышенный интерес к моему танку видеть шпиона. А мнение, что все русские курят, пьют и ругаются, - совершеннейшая ерунда. Такое могут выдумать только сами русские.

Хруммса задумался:

- Если судить по моему доброму знакомому, господину Бользену, то вы, вероятно, правы. Некоторые русские в виде исключения могут в совершенстве владеть лишь одним из трех этих искусств. Правда, если это не приходится на день Красной Армии, 9 Мая, 7 Ноября, собственный день рождения, день рождения жены, провал резидента, аванс и получку... в общем, всего сейчас не перечислишь.

Морунген смотрел на Хруммсу как на знатока и сумасшедшего в одном лице.

- Надо было перед отправкой сюда пройти курсы в разведшколе СД, а то чувствую себя как младенец, лишившийся матери.

Хухичета поболтал ножками на веточке:

- Не огорчайся, мой юный друг. У тебя еще все-все впереди. Если не погибнешь, конечно...

Дитрих печально посмотрел на оранжевый шар:

- Как у вас тут говорят, спасибо на добром слове.

Хухичета отчего-то развеселился:

- Пока с вами Хруммса, бояться нечего. Вот когда он смоется, то пиши пропало.

Хруммса заинтересовался:

- А ну-ка, ну-ка, интриган ("Кто это ценит?" - отмахнулся польщенный дух), поведай мне, что нас там ждет впереди такое страшное, что мне придется сматываться?

Хухичета спокойно заметил:

- Да собственно, ничего особенного. Все как обычно - война и немцы.

Морунген заинтересовался:

- Что? Где-то рядом есть линия фронта?

Хухичета подмигнул встревоженному Хруммсе, чтобы Дитрих не заметил:

- Где-то наверняка есть линия фронта.

Майор посопел, попыхтел, но все-таки решил уточнить:

- Может, ты расскажешь, как добраться до Белохаток?

Хухичета повозился на веточке:

- Я бы рад, да мне нельзя: я дух философии, а не географии. А с поиском Белохаток вам кто-нибудь другой обязательно поможет - есть некоторые заинтересованные лица...

Морунген, нахмурившись, подозрительно оглядел карлика:

- Объясните мне, что нужно от нас вашему философски настроенному другу и зачем он сюда пожаловал?

Хруммса таинственно прошептал:

- Майор, вы же знаете загадочную русскую душу: кто ее разберет?

Дитрих проявил настойчивость:

- А весьма бы хотелось узнать побольше.

- Не вам одному, - возразил полиглот.

- Так что, дружок, хочешь, я расскажу тебе сказку? - вопросил Хухичета.

- Какую сказку?

- Которая ложь, да в ней намек. И танкистам в ней урок...

- Майн Готт! Он издевается!

- Вовсе нет, - вступился за друга Хруммса. - Он хочет помочь.

- Каким же это образом, позвольте узнать?

- А сами у него и спросите.

Майор подумал, что хуже все равно не будет, и потому спросил почти что спокойным голосом:

- Господин странствующий дух, так что вы все-таки здесь делаете? Зачем пожаловали?

Хухичета откашлялся и перешел на официальный тон, сразу перестав именовать майора "дружком":

- Все проще простого, господин майор. Хотя ни вы, ни я не являемся разведчиками, я мог бы вам кое в чем посодействовать. Например, на некоторое время стать вашим связным: в моем лице вы могли бы отправить в Германию устное послание возлюбленной или уведомление своему командованию о том, что с вами все в порядке и с секретным танком тоже ничего не случилось.

Дитрих какое-то время переваривал полученную информацию:

- Это с чего же вдруг такая милость?

Хухичета философски заметил:

- С точки зрения истории и философии вы - те солдаты, которым не поставят памятника, если, конечно, не считать за таковой надгробный крест.

Морунген поежился:

- О памятниках, надгробиях и истории говорить рано - война еще не закончилась.

Хухичета поглядел на него с явным сожалением:

- Так-то оно так, но мне вас все равно жалко, и мое предложение остается в силе.

Танкист гордо выпрямился:

- Немецкие солдаты в жалости не нуждаются. То, что мы оторвались от армии, еще не повод для сожалений. Нас рано хоронить - мы еще посражаемся.

Хухичета мягко, как душевнобольному, отвечал:

- Конечно, конечно, извините меня, ради бога, если я вас чем-то обидел. Просто мне не хотелось бы, чтобы на родине о вас думали как о дезертире.

Дитрих представил себя занесенным в списки гестапо:

- Насколько я могу вам доверять? Вдруг вы коммунистический провокатор? Или тайный агент гестапо?

Хруммса не удержался от комментария:

- Так и вижу, как Хухичета платит партийные взносы.