Он докладывал его величеству исключительно о том, что посетил неродного дядю Хухлязимуса, – в этом месте Мулкеба завистливо вздохнул: у какого-то мальчишки такие связи, а заслуженный придворный чародей не может записаться на прием вот уже семьдесят три года подряд. И дядя Хухлязимус, продолжал Сереион, пообещал проследить за судьбой Дартского Дракона и уберечь его от возможных опасностей, пока его величество не решит, что следует предпринять.
– А чего тут предпринимать? – изумился король. – Вернуть его надо.
– Не советовал бы, – сказал дальновидный гвардеец. – Там демонические драконорыцари – опять нужно будет устраивать приемы, ублажать их, а тут еще бодрствующая тетя… Возможно, найдется более приемлемый способ объединить ее величество и столь желанного ей ящера.
– К тому же, – забормотал Марона хриплым и слабым голосом, – расходы, которые мы потерпим, если драконорыцари вернутся в замок…
Король махнул на него рукой, и министр облегченно умолк. Даже его неуемная страсть к экономии не шла ни в какое сравнение с тем нечеловеческим утомлением, которое он испытывал после двухчасового общения с Гедвигой. И ему теперь было почти что все равно, что случится дальше. А хоть бы король своевольно выписал себе трех новых мульчапликов – он, Марона, и не шелохнется. И даже на четырех не отреагирует.
На самом деле Хухлязимус не на шутку разволновался, когда взмыленный Сереион ворвался на его островок, уже издали оповещая дядю о разыгравшейся в Уппертале трагедии.
– Что с тобой, деточка? – встревоженно спросил он, подгоняя поближе к гвардейцу уютный диванчик на мохнатых лапках. Диванчик радостно пискнул и заурчал, когда Сереион плюхнулся в его теплые объятия.
– Дядюшка, я такого натворил!
– Что же ты натвойил, птенчик? – спросил чародей.
– Я у тебя заказал антидракона, помнишь?
– Ну, я же не Душайа – мозги пока что йаботают. И я йад тебе сообщить, что антид'йакон наконец-то догнал д'йакона. Вот-вот вст'йетятся.
– Только не это! – Сереион не умел ломать руки, но проделывал нечто весьма близкое к этому. – Что теперь будет!
И он, торопясь и глотая слова, поведал изумленному Хухлязимусу, что королеве-тете, наверняка вставшей с левой ноги, срочно потребовался живой и невредимый дракон. Мулкеба прикинул, что будет проще – вызывать нового или возвращать старого, и остановился на последнем варианте. Но никто ведь не знает, что Сереион тайно заказывал такую антидраконскую программу. И теперь бедного короля могут даже женить на какой-нибудь кикиморе – и крыть ему будет нечем.
– Стайая вешалка! – обругал Хухлязимус королеву и сам себе удивился. В последний раз он так нелицеприятно выражался о даме лет пятьсот тому назад. Дама была вампиром с преотвратным характером – извела пол-Хаарба; она была обозвана Хухлязимусом в тот момент, когда пыталась впиться клыками в его шею.
Из всего вышесказанного мы можем сделать вывод о том, как сильно раздражила великого чародея неугомонная королева Гедвига.
– На тебе, мальчик, п'йосто лица нет, – сокрушенно поведал Хухлязимус, накапывая гвардейцу какого-то успокоительного зелья в хихикающую чашку. – Не об'йащай внимания, – заметил он изумленный взгляд племянника, – она боится щекотки… Ты не можешь так йисковать здойовьем из-за какой-то г'йимзы. Я все сделаю, как надо, но мне не н'йавится, что ты не занимаешься своими делами, а бегаешь как очумелый из-за ее п'йихоти. Погоди-ка, я погляжу в свой х'йустальный шай: что там у нее в светлом будущем?
Светлое будущее королевы вызвало у великого чародея довольную ухмылку.
– Ну что, что там? – нетерпеливо спрашивал племянник, вертясь на диванчике. – Что с ней будет?
– Ох, не завидую я вашей койолеве… – изрек колдун.
– С лестницы сверзится? – с надеждой вопросил гвардеец.
– Зачем же с лестницы? С лестницы – не нужно. Это создает об'йаз мученицы и гейоини. А Гедвигу ждет к'йупное йазочайование.
– Это какое же?
– Позволь, деточка, это будет моей маленькой тайной. Не хочу пойтить тебе сюйп'йиз. Одно обещаю точно – очень скойо вашей тете будет не до того, чтобы мучить племянника. П'йавда, скойо только сказка сказывается, да не скойо дело делается. Но все постепенно встанет на свои места. Вот увидишь.
– А с драконом, с драконом что будет? – тревожился Сереион.
– Сказано тебе, мейы п'йиняты: не знаю, как они там йазбейутся, но твоему хвостатому дйугу ничего не угйожает. Там воцарятся полная любовь и взаимопонимание.
– Дядюшка, – почему-то шепотом обратился к нему гвардеец, – а кто хоть был-то этим антидраконом, что за чудище?
– Ой, деточка! Никогда бы не подумал, что это будет так смешно выглядеть – какие-то нездешние охотники на д'йаконов. Тут ко мне недавно заглядывал давний п'йиятель и коллега – Гельс-Д'йих-Энн, так он столько занимательного поведал п'йо этих человечков. Я смеялся до упаду. Йасказать? – И Хухлязимус вопросительно уставился на любимого племянника поверх очков.
Очки, кстати, были шикарные: квадратные, с цветными стеклами, в оправе из мелких цветочков. И вообще на сей раз чародей выглядел модником – в каких-то безумных ярких шальварах, клетчатой жилетке и рубашке в мелкий горошек. У Сереиона даже в глазах зарябило.
– Да нет, – ответил он, искренне опечалясь. – Я бы с удовольствием послушал, но там король стоит насмерть, покрывает мое отсутствие. Если я задержусь подольше, не знаю, что ему грозит. Но я бы точно не хотел оказаться на его месте.
– Превратить ее в жабу, что ли? – сказал колдун очень четко, как всегда, когда ему надоедало изображать старого аристократа с милыми причудами. – По-моему, эта дама слишком далеко зашла. Единственное, чем я могу утешить тебя, мой мальчик, – не все коту, масленица, бывает и Великий Пост.
– Ничего не понял, – честно признался Сереион.
– А тебе и не надо понимать. Ты просто поверь, что все в скором времени изменится в самую лучшую сторону. Ну ступай, мальчик. Сейчас я тебя до Дарта с ветерком подкину. Передавай привет своему королю – пусть держит хвост трубой.
Сереион еще размышлял над тем, какой хвост и какой трубой должен держать Оттобальт, когда обнаружил, что его конь бешеным галопом подлетает к воротам Дарта. Обернувшись, он не обнаружил никаких следов – даже легкого облачка пыли, которая обычно поднимается над дорогой при такой неистовой скачке.
История закусочной «Дви ковбасы» не настолько интересна, чтобы посвящать ей отдельное повествование, но пару слов сказать о ней все же стоит.
Нынешнему хозяину продал эту вывеску заезжий торговец магическими предметами, которые стоили у него невероятно дешево, так что трудно было устоять перед соблазном и не купить по случаю что-нибудь полезное в беспокойном и хлопотном гостиничном хозяйстве. Правда, торговец был честным малым и вовсе не скрывал, что многие предметы действуют согласно какой-то собственной, совершенно непонятной ему логике, а некоторые инструкции вызывают у него исключительно удивление.
Так и вывеска – с одной стороны, яркая и привлекательная, с аппетитными сосисками, лежащими горкой прямо на блюде, и кружкой пива с белой шапкой пены – была, казалось бы, всем хороша. С другой же стороны, инструкция к ней гласила, что она «станет всемерно способствовать развитию вашего бизнеса» («Чего-чего?» – оторопело уточнил трактирщик. «И я о том же», – печально согласился торговец, вглядываясь в пергамент с мелким и очень ровным текстом).
О бизнесе вольхоллские трактирщики слыхом не слыхивали. Но наш был человеком рисковым и азартным. Полюбившуюся вывеску он купил, не испугавшись даже предупреждения, что она будет особенно привлекать запорожских казаков, чумаков, едущих в Крым за солью, а также пылких последователей Нестора Махно и Степана Бендеры.