Мы еще немножко прошли по шумной центральной улице (я – посередке между Амой и Шибой-сан), пока не набрели на недорогую идзакая. Скинули у входа обувь. Провели нас к одному из низеньких японских столиков. Прочие посетители сначала уставились с любопытством, но потом отвернулись неловко. Салютуем друг другу пивными бокалами-и начинается жаркий диспут на тему татуировок. Сначала с нами Ама опытом делился, потом Шиба-сан вступил – с историями про тяжкие муки и великие испытания, через которые он прошел, когда только-только тату-художником заделался. Закончил на вдохновении, которое он в изображение Кирина вложил. К концу обеда они уже оба футболки с себя поскидали и спорили – каким особым методом владеет тот-то, какие формы используют там-то… и так далее, и тому подобное. Смотрю на них – и поневоле улыбаюсь. Первый раз в жизни вижу, каков Шиба-сан, когда просто развлекается. Наедине со мной он, понятно, эту сторону своей натуры не демонстрировал, но, наверно, садисты тоже изредка до ушей ухмыляются. Ну а я от пива что-то совсем окосела, разбушевалась, то ору им немедленно одеться, то требую заткнуться на хуй… Короче, замечательный был обед, пиво – ледяное, на уме у меня – потрясающий рисунок. Вот, должно быть, и все, что мне от жизни надо!
Ама в туалет пошел, и тут Шиба-сан через стол перегнулся и по волосам меня погладил.
– Только без нытья, лады?
– Да уж это точно, – говорю. Смотрим друг другу в глаза и улыбаемся.
– Я тебе потрясающую тату набью, – говорит он, и в голосе его – такая сила… я прямо рада, что его встретила!
– А тебе и не трудно будет, с твоим-то талантом, – замечаю.
– Бог в пальцах, – отвечает Шиба-сан с едкой усмешкой. Поворачивает руку, лежащую на столе, ладонью вверх. – Вот только… что ж мне делать, если я желание убить тебя пересилить вдруг не смогу?
– Ну, тогда, значит, убьешь, – отвечаю и пива отхлебываю. Краем глаза замечаю – вон Ама из сортира возвращается.
– Хорошо. Потому что никогда и никого мне еще так отчаянно убить не хотелось, – говорит Шиба-сан меньше чем за секунду до того, как Ама за столик уселся, на лице – широкая, радостная улыбка.
– Туалет – весь в блевотине. Я как увидел, самого чуть не вырвало!
От сообщения Амы атмосфера как-то резко нормализовалась. Я сидела между парнем, который из-за меня человека в кровавое месиво превратил, и парнем, который о смерти моей мечтал, и лениво думала – интересно, а может, однажды кто-то из них меня убьет?
Через два дня Ама все алкогольные напитки из холодильника вытащил и в кухонный шкафчик убрал. А шкафчик на висячий замок запер!
– Ты чего творишь?! Ведешь себя, будто я алкоголичка какая!
– А ты очень даже и не без того, – отвечает Ама и ключ себе в карман сует. – И не вздумай, пока меня не будет, пиво себе в супермаркете покупать! – сказал и ушел на работу.
Нет, ну за кого он меня принимает? За идиотку или как? Уж один-то день я точно без алкоголя проживу, думаю – и шкаф-чикс презрением локтем пихаю. Но к тому времени, как Ама с работы вернулся, я, надо признать, уже ни о чем, кроме пива, и думать не могла. Да, по сути, не больно и удивительно – я ж каждый день поддаю, а к ночи вообще надираюсь, причем уже довольно давно. Наверно, это уже настолько частью моей жизни стало, что я не особо и замечала, ни сколько пью, ни как сильно к алкоголю привыкаю. Чем больше времени проходило, тем больше я зверела, Ама с работы вернулся – я на нем злость и сорвала. Только мне кажется, он чего-то типа этого и ожидал, так что просто успокоить меня постарался.
– Я тебя предупреждал, – говорит, – ты, может, и сама не замечаешь, но алкогольная зависимость у тебя уже есть.
– Да отъебись ты! – ору. – Пиво тут ни при чем, это рожа твоя дебильная меня раздражает!
– Ладно, Луи, как скажешь. Ты просто постарайся не думать про алкоголь. Поужинай и ложись пораньше. Завтра будет трудный день.
Ама меня еще и утешает?! Тут уж я совсем осатанела. Но все равно пошла переодеваться на выход. Ужин паршивый был – дешевое тушеное мясо кусками, миска риса и, ясно, никакого пива. Все настолько пресное, что я его острым соусом прямо залила, хоть сколько-нибудь посъедобнее сделать. Ама меня все сильнее раздражал – все посматривал, как слишком заботливая мамаша, честное слово! Я, наверно, раз десять ему по шее дала, если не больше.
Пришли мы домой. Ама раскомандовался не на шутку – то сделай, это – нельзя… А когда я из душа вышла, он на меня теплую футболку натянул и еще молока теплого чашку чуть не силком в рот влил, к тому же – черт знает сколько сахару туда вбухал. А потом в постель меня отправил, хотя всего восемь вечера было.
– Нет ни единого шанса, что у меня получится заснуть так рано. Я, по-твоему, в котором часу вчера спать легла?
– Да ты хотя бы попробуй, Луи. Ну, хочешь, я тебе овец посчитаю?
Я слова сказать не успела, а он уже начал… так что я просто сдалась и закрыла глаза. Где-то на сотой овце счет замедлился, а потом он вдруг обнял меня и прижал к себе.
– Можно я завтра с тобой пойду?
– У тебя же завтра работа, – отвечаю, и он печально опускает голову.
– Я не то чтобы не доверяю Шибе-сан, просто беспокоюсь немножко. В смысле, вы ж там только вдвоем будете, да?
– Не о чем тебе беспокоиться, – вздыхаю тяжело. – Он профессионал. Он приставать ко мне не собирается. – Это я говорю весьма твердым голосом.
– О’кей, – соглашается он, но, по всему видно, без особой радости. – Ты все-таки поосторожней. Я серьезно. Иногда и представить себе трудно, что у этого парня на уме.
– Ну, знаешь ли, не каждого так легко раскусить, как тебя.
Ама смеется, но как-то невесело. Раздевает меня. Переворачивает на живот. Снова и снова целует и гладит мою спину.
– Угу, значит, завтра у нас здесь дракон танцевать будет…
– И Кирин тоже.
– Наверно, стыд и срам калечить такую прекрасную белую кожу. Но я уверен – с тату ты еще сексуальнее смотреться будешь.
Он ласкает, ласкает мою спину… потом придвигается, входит в меня сзади. Как обычно, кончает он мне на лобок. Как обычно, крою его последними словами и тащусь в ванную. Выхожу. Он в очередной раз извиняется и делает мне массаж – с ног до головы. Тело мое расслабляется, сознание затуманивается, чувствую, как меня обволакивает сон. И последнее, о чем я в тот день успеваю подумать, – это как бы дырку в языке до десятиграммовой серьги завтра утром растянуть перед тем, как из дома выйду.
На следующий день, когда я прихожу в «Желание», знак «Закрыто» на дверях уже висит. На улице жарко, даже мое тоненькое платье от пота уже промокло. Дверь не заперта. Открываю – и вижу: Шиба-сан за прилавком сидит, кофе пьет.
– Добро пожаловать, – говорит он весело. Идет за мной в заднюю комнату. Замечаю – рисунок дракона с Кирином уже на столе лежит. Он достает черную кожаную сумку, кладет на стол, не торопясь открывает. Внутри – целая коллекция инструментов, для чего они – понятия не имею. Палочка с кучей иголок на конце, к примеру, или столько разных чернил…
– Нормально вчера выспалась?
– Да уж, Ама меня в восемь вечера в постель отправил.
Шиба-сан хмыкнул, застелил кровать несколькими простынями.
– Так Теперь раздевайся и ложись. К тумбочке лицом, – говорит и вытаскивает, даже не глядя в мою сторону, из сумки иглы и чернила. Так что я снимаю платье, лифчик и ложусь на кровать. – Сегодня мы контур набивать будем. Это – форма всей тату, так что если изменить что-нибудь хочешь – давай говори прямо сейчас.
Я отталкиваюсь руками от кровати. Приподнимаюсь. Оборачиваюсь. Смотрю на него.
– У меня к тебе только одно замечание: хочу, чтоб ни у дракона, ни у Кирина не было глаз.
Секунду Шиба-сан, похоже, так поражен, что рта раскрыть не может.
– В смысле, ты не хочешь, чтобы я зрачки прорисовывал?
– Да. И хрусталики – тоже.
– Но… почему?
– Ты когда-нибудь легенду о гарю-тенсей слышал? Ну, знаешь, ту, где живописец Чоюсу на стенах храма белого дракона рисовал? Ну вот, а когда он глаза нарисовал, дракон ожил и улетел на небо.