Шиба-сан медленно кивает. Смотрит в пространство, потом – опять на меня.
– Ладно, я понял. Глаза делать не буду. Но чтоб у морд незаконченного вида не было, наверно, глазницы придется посильнее зеленым оттенить – хоть какая замена. Так тебе нормально будет?
– Так будет классно. Спасибо, Шиба-сан!
– Эгоистичная ты девица, – смеется он, садится на табурет у края кровати и треплет меня по щеке. Потом сбривает пушок у меня на спине – от левого плеча до бедра, протирает лоскутом марли, смоченным в дезинфицирующем растворе, и через кальку намечает на теле контуры рисунка. Потом подносит мне зеркало и спрашивает – как, нормально? Я говорю – все отлично. Он принимается рыться среди своих инструментов, пока не находит что-то, похожее на толстую шариковую ручку на длинной рукояти. Я так понимаю, что именно этой штукой он мне тату набивать и будет. Оборачиваюсь. Демонстрирую Шибе-сан свой язык. Говорю:
– Смотри, я уже до десятиграммовой растянула!
Он ослепительно улыбается. Говорит:
– Все путем. Только все-таки не надо лошадей гнать. Это тебе не уши. Вот внесешь в язык инфекцию – сразу узнаешь, что такое НАСТОЯЩАЯ боль.
– Я аккуратненько, – обещаю.
– Больно, да? – Он проводит пальцем по моим губам.
– Да уж.
Он взъерошивает мне волосы.
– Ладно. Поехали.
Он касается прохладной от резиновой перчатки рукой моей спины. Я торопливо киваю и почти сразу же чувствую резкую боль в спине. Не настолько, правда, больно, как я ожидала, но все равно – тело невольно напрягается каждый раз, когда игла протыкает кожу.
– Ты постарайся выдыхать, когда я иголку втыкаю и когда вытаскиваю.
Делаю, как велено. Становится малость полегче. Шиба-сан работает своими иглами спокойно, ритмично, так что часа через два набивать мне на спину контур он уже закончил. И за все это время ни слова не сказал – я время от времени на него посматривала, но он полностью на работе сосредоточился, даже пот со лба вытереть – и то не прервался. Убрал наконец иглу, спину мне полотенцем вытер, потянулся и шеей затекшей покрутил.
– А ты и впрямь потрясающе боль терпишь, это точно. Кто в первый раз приходит – те обычно не переставая скулят.
– Правда? Я, наверно, просто нечувствительная. Может, это признак фригидности?
– Да уж Недавно, помню, фригидностью и не пахло.
Он прикуривает. Жадно, глубоко затягивается. Потом сует сигарету мне в рот. Достает еще одну – уже для себя.
– Очень мило с твоей стороны.
– Не очень, – говорит. – Первая затяжка – всегда самая сильная.
– А я вот считаю – не первая, а вторая.
Он тихонько хмыкает, но ничего не возражает.
– А желание меня убить – оно у тебя возникало или как?
– Возникало. Пришлось полностью на тату сконцентрироваться, лишь бы только об этом не думать.
Я, по-прежнему лежа на животе, протягиваю руку. Стряхиваю пепел с кончика сигареты в пепельницу. Смотрю, как он падает кучкой, потом слежу взглядом за крошечными случайными хлопьями, разлетающимися по кровати.
– Если когда-нибудь захочешь умереть – давай я тебя убью. – Шиба-сан касается ладонью моего затылка.
Я улыбаюсь. Киваю. Он улыбается в ответ.
– А можно будет оттрахать твое мертвое тело? – спрашивает он.
– Вот уж что случится с моим телом после смерти, на это мне точно плевать, – пожимаю плечами.
Не зря же говорится – молчит, как мертвый! А в этом случае нет ничего нелепей и бессмысленней, чем невозможность высказать свое мнение. Я поэтому всегда удивлялась – ну, на кой дьявол людям тратить уйму денег на надгробия? Для меня, например, абсолютно без разницы, что там будет происходить с моим телом, если в нем уже не будет жить разум. Да пусть хоть собакам на съедение кинут – и то плевать!
– Только боюсь, если я не буду видеть твоих страданий, то у меня, наверно, и не встанет.
Шиба-сан хватает меня за волосы. Тянет голову вверх Шейные мышцы сводит от внезапного давления. Он берет меня за подбородок, заставляет взглянуть вверх.
– Отсосать хочешь?
Я неожиданно киваю – так, словно понимаю: говорить «нет» Шибе-сан у меня нет ни права, ни желания. Он так сильно меня душит, как будто и впрямь собирается убить. А потом трахает – но на этот раз только сзади, видно, спину мою старается поберечь. Мы уже закончили – а он все еще на спину мою смотрел. Лифчик я, по понятным причинам, надевать не стала, просто платье натянула. Шиба-сан, по пояс голый, сидел, глядел на меня неотрывно. Я оглядывалась, искала мусорную корзину, чтоб салфетку, спермой перемазанную, выбросить, – и вдруг слышу слабый такой звук. Шиба-сан, похоже, тоже услышал – обернулся в ту сторону, откуда звук доносился, и нахмурился.
– Может, это покупатель? Ты дверь-то запер? – спрашиваю.
– Забыл запереть. Но знак «закрыто» точно повесил.
Только-только Шиба-сан успел договорить, – дверь открывается.
– Луи? – врывается Ама.
– Привет. Мы как раз закончил и. А тебе вроде сейчас на работе надо быть? – сказал Шиба-сан с хорошо разыгранной невинностью. А я секунду как громом пораженная стояла, думала, что бы тут за хрень началась, зайди Ама хоть на пару минут раньше!
– Я пораньше отпросился. Сказал, у меня жуткий запор.
– У тебя на работе сотрудникам из-за запора раньше уходить разрешают? – спрашиваю с сомнением.
– Нет, шеф мой, конечно, в восторг не пришел, но все-таки отпустил, – отвечает Ама, не улавливая сарказма в моем тоне.
Я успеваю засунуть салфетку под простыни на кровати. Тут Ама замечает мою тату. Обалдевает от восторга. Говорит:
– Bay. Офигеть… Спасибо, Шиба-сан! Да, кстати, – он оборачивается к Шибе-сан, – ты тут случайно подкатываться к Луи моей, надеюсь, не пробовал?
– И не думал. На мой вкус, слишком уж она тощенькая.
Ама, похоже, успокоился.
– Эй, а почему?.. – начинает он неожиданно. Не договаривает, но смотрит изумленно.
Гляжу на него. Надеюсь, он не заметил, какая у меня сейчас виноватая физиономия. Украдкой кошусь на Шибу-сан – он тоже слегка напрягся.
– Почему ни у Кирина, ни у дракона глаз нет?!
Вздыхаю с облегчением. Говорю – это я сама попросила, объясняю так же, как Шибе-сан недавно.
– Понял, – говорит, – только у моего дракона глаза на месте, и никуда он не улетел.
Шлепаю его легонько по затылку за идиотские комментарии. Натягиваю назад на плечо бретельку от платья.
– Ванну пока не принимай. Под душ полезешь – прямо на спину струю воды не направляй. Мочалкой не три. Полотенцем будешь вытирать – только слегка похлопывай. Не забудь – два раза в день спиртом протирать надо. Спиртом протрешь – какой-нибудь крем увлажняющий нанеси. И постарайся, чтоб спина под солнце не попадала. Увидишь, примерно через недельку корочки появятся. Что хочешь делай – но расчесывать не смей. Вот отпадут корочки, припухлость сойдет – тогда к следующему этапу переходить будем. По-любому, как только корочки отпадут – звони мне, – говорит Шиба-сан и по плечу меня легонько треплет.
– Будет сделано, – мы с Амой хором.
– Сходить поесть не хотите? – спрашивает Ама.
Шиба-сан отвечает – нет, для него слишком рано, так что мы с Амой одни уходим. Всю дорогу домой я как могу шею выворачиваю, все на спину свою поглядеть пытаюсь. Вижу на плече детали Кирина и дракона – те, что платьем не прикрыты. Замечаю – Ама на меня глядит с каким-то странным чувством.
– Ты чего? – спрашиваю, но он только отворачивается и мрачнеет. Я от этого молчаливого неодобрения тихо звереть начинаю. Демонстративно ускоряю шаг – иду теперь чуть впереди него. Он видит – я вроде уходить собралась, ловит мою руку, подскакивает, старается подстроиться под мой темп, но выражение на лице – то же.
– Луи, а зачем ты туда платье-то надела? В смысле – тебе ж, чтоб тату набить, все равно до трусиков раздеваться пришлось, так?
– Просто подумала – потом в платье удобнее будет, чем в футболке.
Он молчит, головы не поднимает, только сильней вцепляется в мою руку. Останавливаемся на красный свет – и вот тут-то он внезапно смотрит мне в глаза.