– Ну да, ну да, – разочарованно киваю. – Вот ее все время и встречали. Одна она там жила. Просто вы бродите к этому инжиру постоянно мимо ее любимого камня, на котором она греется, вот и сталкиваетесь.
Мало кто вообще способен не только различать змей, но хотя бы трезво оценивать их размер. Человек, увидевший рептилию в природе, чаще всего пугается так, что она кажется ему абсолютно не такой, как на самом деле. Я думаю, каждый из вас слышал рассказы о двухметровых гадюках. Толстых, как нога, и опасных, будто мифические драконы. При этом люди, рассказывающие подобную чушь, настолько сами в этом убеждены, что невольно заражают своих слушателей верой в такую ерунду. Страх – великий мистификатор, превращающий полуметровую змейку толщиной в палец в чудовищного монстра, да так ловко, что вы и сами порой не в силах увидеть этой подмены. Впрочем, иной раз подобные истории имеют совсем другие корни. Иногда кому-то выгодно существование чудовищных змей, невероятно опасных для незадачливых путников.
В начале 80-х нас, студентов-ветеринаров, отправили в стройотряд. Вопреки громкому названию, строить нам ничего не пришлось. Нас бросили на поля астраханских помидоров. Астрахань! Для советских ребятишек, почти никуда в своей жизни не выбиравшихся, – настоящие экзотические места! Южные страны, таинственные и незнакомые, где помидоры, представьте себе, растут не в парниках, а просто на полях, где вокруг почти настоящая пустыня, к столовой вечерами прибегают ушастые ежики, лопоухие, будто лемуры, а вокруг фонарей ночами мечутся тысячи бабочек и прилетают здоровенные жуки-водолюбы!
Я словно в рай попал – выйдя из стройотрядовского поезда, пущенного вне обычного расписания и потому отогнанного на запасные пути, я мгновенно усмотрел проворную тень, метнувшуюся по шпалам в вечерних сумерках, и, схватив ее, впервые в жизни увидел настоящую зеленую жабу! Прекрасную, как тропические амфибии: кремово-желтую, с темно-зелеными пятнами, украшенными ярко-красными точками.
Наш лагерь находился прямо в пустыне, до ближайшего поселка было несколько километров, зато помидорные поля начинались совсем неподалеку и тянулись до горизонта. Под одним из дощатых бараков, в которых нас поселили, жило семейство ушастых ежиков. Каждое утро мама-ежиха выводила десяток крошечных отпрысков на солнышко, и они мирно дремали, свернувшись в невысокой пожухлой травке. Чуть в стороне шла сохранившаяся полоса низеньких барханчиков, где я проводил все свободное время, рассматривая многочисленных ящерок и надеясь встретить змей. Со змеями было сложно. На барханчиках они никак не попадались. Изредка мы видели лишь водяных ужей, которых местные страшно боялись, называя их смертельно ядовитыми шахматными змеями. Ужи встречались на берегах арыков, из которых поливались поля и где массово квакали озерные лягушки, беззастенчиво властвующие на границе мутной воды и суши. Обычно они лежали в воде, выставив морду на поверхность, и настороженно озирались, не желая стать жертвами людского невежества и получить по голове камнем. Мне никак не удавалось поймать хотя бы одного – стоило приблизиться к змее на несколько метров, как та ныряла и проворно уплывала по арыку. Мои товарищи, несмотря на ветеринарное будущее, которое сами для себя избрали, никак не соглашались мне помочь. Еще бы, ветеринария в те годы подразумевала контакт с коровами и овцами, а вовсе не коллективную ловлю змей в астраханских водоемах. Любителей дикой живности среди моих однокашников не оказалось, поэтому бегать за ужами мне приходилось в одиночку и обычно тщетно – слишком они оказались проворными.
Лишь один раз я смог поймать легендарную «шахматку», когда та выбрала слишком мелкую воду, по которой я сумел догнать и, торжествуя, схватить змею. В тот же момент уж обвил мои руки и без предупреждения выпустил струю омерзительно пахнущей жидкости, размашисто растирая ее хвостом. Запах был такой, словно на меня стошнило работягу со скотного двора, неумеренно употребившего самогону самого низкого пошиба и не имевшего на закуску ничего, кроме здоровенной головки чеснока. Ужа пришлось срочно отпустить – не только руки, но и грудь и живот, измазанные зловонной жижей, требовали немедленной отмывки, благо стоял я в воде, а ходили мы по астраханской жаре и студенческой вольности в одних трусах. Но еще до самого вечера мои товарищи меня сторонились, морща носы.
Короче говоря, со змеями у меня не заладилось. Лишь однажды мне повезло: случайно найдя на краю поля открытый люк, я обнаружил бетонный колодец, чуть не по колено заполненный озерными лягушками и зелеными жабами, падающими в него то ли по неразумности, то ли в поисках прохлады. Среди этой несчастной массы земноводных металась крупная, под полтора метра, шоколадная змея, проворная и на редкость злобная. Она яростно кидалась на подставленную палку, пока я висел на металлической скобе, вцементированной в стенку колодца, упорно не желая быть спасенной. Вытащенная, наконец, на поверхность, змея тут же вознамерилась сбежать и при попытках ее остановить и поймать оказалась желтобрюхим полозом, сильно меня искусавшим. Ранки от змеиных зубов неглубоки и, вопреки распространенному мнению, неопасны – мне ни разу не приходилось сталкиваться с тем, чтобы они воспалялись. Но зубы в пасти у рептилий многочисленны, поэтому подобные укусы хоть и недолго, но обильно кровоточат, создавая впечатление гораздо более серьезных травм, чем есть на самом деле.