Как же я ошибалась. Стоило прикоснуться к его нему, и дахар обрушил на меня всю страсть, которую скрывала его сдержанность. Пылко ласкал меня поцелуем, переплетая наши языки. Сердце бешено грохотало, а внизу живота закручивалась тугая спираль. Прикосновение его рук кружили голову, будоража потаенные чувства.
Это был мой Камиль — теперь меня никто не обманет. Только он относился ко мне с трепетом, словно я мотылек, случайно присевший на его ладонь.
— Мы всегда будем вместе. Я тебя никому не отдам, — прошептал бархатистым голосом, от которого по телу пробежали мурашки.
Он не позволил мне ответить, заглушая слова поцелуем. Взял меня на руки и понес в спальню на втором этаже. Я обхватила его шею, прижимаясь к мощной груди — удары его сердца завораживали, как самая красивая музыка.
Я заслушалась и почти не заметила, как мы оказались рядом с кроватью. Камиль опустил меня на ноги и стал осторожно расшнуровывать мое платье, осыпая поцелуями плечи и шею. Ласково очертил линию талии, прижимая меня к своему возбужденному телу.
Ледяная ладонь прорвалась сквозь слои ткани и коснулась кожи. От контраста ощущений с моих уст сорвался стон. Остатки одежды упали к ногам, и мы легли на постель. Наши распаленные тела слились в единое целое. Жадно и без стеснений мы утоляли голод, но с каждой минутой нам хотелось друг друга еще сильней.
Проснулась среди ночи. Камиль лежал рядом, положив руку мне на талию. Его ресницы подрагивали — он видел сны. Я залюбовалась им. Одеяло сползло, и мой взгляд прошелся по его телу, на котором не осталось и следа раны. До боли закусила губу. Нельзя было допускать того, что случилось между нами. Минутная слабость переросла в ошибку.
Я отчетливо понимала, что люблю Камиля. Он единственный, кто заставляет волноваться мое сердце. Он — моя самая большое радость и моя самая сильная боль. Нам нельзя быть вместе, я никогда не смогу простите ему то, что он сделал с Ребеккой, и всегда буду видеть за его спиной ее призрак. Со временем чувства померкнут, и любовь превратиться в ненависть. Я этого не хотела. Лучше сохранить трепетное чувство в памяти. Запечатать в сердце, чтобы беречь как самое светлое, что было между нами.
Нельзя его привязывать к себе, и как бы мне ни было больно, я должна отпустить Камиля. Он не должен всю жизнь мучиться, отбиваясь от моих любовников. Он заслуживает на нормальную семью и любящую жену.
Будто услышав мои мысли, дахар проснулся и сонно взглянул на меня. В полумраке он выглядел особенно привлекательно.
— Как ты себя чувствуешь? — прошептала.
— Великолепно, — тепло усмехнулся Камиль.
— Это хорошо… тебя ждут дома. Ты должен уйти.
Камиль нахмурил брови, и улыбка исчезла с его лица.
— Что тебе приснилось?
— Ты прав — это был сон. Пришло время проснуться и реально посмотреть на вещи. Я не люблю тебя, Камиль. Это ночь — моя благодарность за спасение. Спасибо тебе, но сегодня все закончится. Мое сердце принадлежит Бахраму.
Я отвела взгляд в сторону — не могла смотреть в его глаза. Взгляни в них, и он сразу поймет, что я лгу. Встала с кровати, в полумраке накинула на себя пеньюар и поторопилась к двери.
Боялась обернуться. Лишь когда открыла дверь, Камиль произнес:
— Я тебе не верю.
— Но это правда, — и выскочила в коридор.
Я боялась, что он пойдет за мной с требованием объяснений. Но, вопреки моим ожиданиям, этого не произошло.
Камиль ушел молча. Не прощаясь.
Глава 17
Ворочалась в постели до утра, но так и не смогла заснуть. Меня беспокоило молчание и отстраненность Камиля. Я чувствовала себя собакой на сене: мне хотелось, чтобы наше расставание прошло легко, но в тоже время были нужны его эмоции. Его безразличие наводило на мысль, что я ему не нужна. Возможно, он и не любил меня никогда, и его чувства — плод моей фантазии. Эта мысль пульсирующей занозой засела в голове и не давала покоя весь день.
После нападения Лимека дом превратился в обитель следователей и дознавателей. Меня допрашивали о случившемся, брали показания у слуг, которых подкупили охранники с помощью управляющей отпустили за несколько часов до нападения. Всех участников задержали, дело обещало иметь большой резонанс. Поэтому работники канцелярии подходили к сбору фактов с особой тщательностью.
Среди посторонних лиц я надеялась увидеть Камиля, но его не было.
Поздно вечером, вымотанная расспросами, я закрылась в одной из гостевых комнат, не желая ни с кем разговаривать. Я была ранена, хоть моих травм и не было видно. Собственноручно вонзила кинжал в свое сердце и каждую секунду я сомневалась в правильности этого поступка. Я жалела себя и ненавидела. Мимо воли на глаза выступили слезы.