— Не сегодня, Флаура. Мы торопимся на торги, — ответила Ульвира и прошла мимо заносчивой особы.
Я последовала за ней, ощущая, как спину прожигают чужие взгляды.
— Кто это был? — спросила, когда мы поравнялись с главой дома Медянок.
— Флаура — глава дома Гадюк.
— Почему я в бурнусе, а те девушки без него?
— Она пришла похвастаться своими девочками. Вывела их в свет. Цену набивает. Не переживай, тебе не нужны эти дешевые манипуляции.
Мы поднялись на второй этаж, и нас провели в небольшую ложу, обитую бархатом, с тяжелыми бардовыми шторами и парой стульев.
— Что за торги?
Ульвира не ответила, жестом указала мне на стул. Я села, с интересом рассматривая театральную сцену. Внизу размещались люди и наги, в ложах — господа в дорогих одеждах. Флаура и две ее спутницы сидели почти напротив нас. Чтобы не пересекаться с ней взглядом, я вернула его к сцене.
На нее вышел старик. Он выглядел ухоженно и дал бы фору многим молодым. Ударив о пол посохом, оповестил громким голосом:
— Первое заседание летних торгов объявляю открытым! Господа, не забывайте соблюдать регламент!
Шокировано обернулась к Ульвире — не верилось в происходящее:
— Рынок рабов?! Вы меня продадите со сцены?!
И снова в ответ молчанье. Лимек подошел к краю балкона и наклонился, с интересом разглядывая происходящее внизу.
— Со сцены продают только девственниц, — добавлял паники Лимек, подтверждая мои догадки.
После его слов на ней появились первые девушки. Меня внутренне покорежило — красивые, статные и совершенно голые. Уверенным шагом они вышли на сцену. Никакого смущения, словно всегда так ходят. Зрители стали поднимать таблички, предлагая свою цену. Меня трясло, только бурнус помогал немного скрыть эмоции. Одна партия сменяла другую. Некоторых девушек покупали группами, бывали затяжные торги и за одну девушку.
Тихую деловую обстановку взорвал девичий крик:
— Отпустите! Немедленно!
Очередную обнаженную девушку вывели под руки охранники. Она единственная, кто сопротивлялся и пытался вырваться. Окружающих это явно забавляло.
— Что с ней? — спросила я.
— Не действует настой. Редко, но так бывает, — пояснила Ульвира.
— Какой настой?
— А ты думаешь, они по собственной воле так послушно разгуливают? — ухмыльнулась наставница.
Мне стало противно до тошноты, а сердце больно жалость. Лимек внимательно следил за торгами. И когда хозяин несчастной определился, обернулся к Ульвире.
— Я знаю хозяина. Здесь недалеко.
— Пойдем, — скомандовала госпожа дома Медянок.
Мы покинули ложу. Несмотря на торги, в коридоре было людно. Ульвира внимательно осмотрелась по сторонам и, заприметив кого-то в толпе, остановилась:
— Отведи Марианну к карете. Я сейчас подойду, — опираясь на трость, она пошла к группке женщин.
Я поторопилась к выходу, хотелось как можно скорее покинуть это грязное место. Неожиданно дорогу перегородил мужчина и обхватил меня за талию. Сначала решила, что это человек, но сквозь вуаль смогла рассмотреть щелевидные зрачки. Дахар!
Высокий, плечистый, с русыми кудрявыми волосами и приятными чертами лица.
— Камиль, смотри, кого я поймал? — обратился он к своему другу.
Его товарищ обернулся, и мое сердце рухнуло в пятки. Это был тот самый дахар, который пытался украсть меня из ресторана.
— Пусти монахиню, Бахрам, здесь полно приличных шаяни, — ответил он без особого интереса.
— Какая же монахиня будет ходить по Красному кварталу, еще и в сопровождении охраны? — ответил ему через плечо, пытаясь рассмотреть мое лицо под вуалью. Его руки плотно сжали мою талию сквозь бурнус. — Худенькая. Вот точно говорю — не монахиня.
— Господа, отпустите девушку, — попытался сдержанно настоять Лимек, но его раздражение было заметно невооруженным взглядом.
— Наг, ты забываешься! — рыкнул на него светловолосый дахар.
— Простите, дахар, — зло прицедил мой охранник, чем только раззадорила дахара.
— Бахрам, брось ее. Зачем тебе монахиня? Они холодные, как мороженая рыба, — произнес мой незадачливый похититель.
— Не монахиня она, Камиль. Не холодная. Я ее даже через бурнус чувствую.
— Господа, — наконец, произнесла я, — отпустите меня, пожалуйста. Моему господину не понравится, что я любезничаю с незнакомцами без его разрешения.
— Я оказался, прав! — довольно воскликнул светловолосый дахар. — Значит, господин у тебя есть. Это же прекрасно! Хорошую шаяни всегда можно перекупить.