Впрочем, лечь спать, как того хотелось утомленной долгим днем девушке, не удалось, в дверь постучали, но тихо. Значит это не солдаты нового гарнизона. Но кто тогда осмелился нарушить покой в такое время, рискуя привлечь чужаков? Что за самоубийца? Дейи прикрыла рот, сглатывая зевок, и поспешно переоделась — теперь она вопреки всем прежним правилам одевалась только в мужскую одежду, впервые за долгие годы чувствуя себя хоть немного свободной.
Разум все ещё захлестывала злость — она ненавидела это место так сильно, как это было только возможно, и если бы только знала что-то важное — ни на мгновенье бы не сомневаясь рассказала бы все захватчикам. Для нее они были спасителями — от доли завернутой в шелка с ног до головы покорной и послушной куклы в руках у какого-нибудь богатенького извращенца, решившего приобрести себе новую наложницу. Лун Кермет уже намекал ей, встретив на гуляньях… и с каждым месяцем намеки становились все настойчивей. В последние недели перед войной она боялась выходить из дома, хоть и приходилось выбираться вечером на посиделки, чтобы не дать повода себя заподозрить и не волновать мать.
Пальцы привычно проверили пояс с оружием, укрывая его теплым плащом. Стук стал сильнее и, недовольно поморщившись, Дейирин поспешила на первый этаж.
— Кто? — коротко поинтересовалась, стараясь задавить непонятно-тревожное чувство.
Дом стоит на отшибе, в конце улицы, фонари здесь не светят, да и сейчас магэнергия идет с сильным перебоем…
— Рин, открой! — этот тихий, чуть затравленный голос она узнала сразу, облегченно выдохнув. Олейна Шартан, её единственная близкая подруга.
Лязгнули три засова, осторожно отодвинулась цепочка. Уже открыв дверь, Дейирин раздраженно заметила, что подруга не одна, а в компании двух здоровенных бугаев, впрочем, затравленной или испуганной она не выглядела, явно чувствуя себя в их обществе вполне комфортно.
Девушка молча посторонилась, впуская компанию в дом. «Слишком спокойные. Особенно для тех, кто знает, чем грозить быть застигнутыми на улице теперь в такую позднюю джиду. А ещё злые. Слишком наглые, самоуверенные, явно слушающие только себя. «Определенно, дорогая, во что-то ты вляпалась», — ехидно заметила интуиция. К тому же где-то она их видела, определенно видела — и не при самых благоприятных обстоятельствах.
— Что вас сюда привело в такое время? Лей, тебе не кажется, что время не слишком подходящее? Что на тебя нашло? — она все ещё старалась говорить спокойно, не обращая внимания на хозяйские взгляды придурков с одной извилиной в голове и обращаясь только к Олейне.
— А что, байстрючье отродье, мы для тебя уже не достаточно хороши, чтобы заговорить? — голос одного из них был неожиданно низкий, негромкий, но наполненный такой ненавистью, что в первое мгновенье Дайирин просто растерялась.
— Оскорблять хозяина дома — на это нужно много смелости, впрочем, сие слово я вижу вам не знакомо, — она заговорила медленно, осторожно, словно боязливо опуская руку под плащ.
— Что с ней церемониться, Дижи! Хозяин давно уж приказал доставить эту к нему. Проведет пару деньков с нами, сразу гонора поубавится, хороша… — дальнейшие эпитеты ради своего душевного здоровья Дийи предпочла пропустить мимо ушей.
Судя по всему, извилина у них в голове действительно одна. На двоих.
Вот только эта реплика подействовала не хуже удара под дых. Разум, на мгновенье затуманенный паникой, прояснился, обретая холодную четкость. «Как ты хочешь стать воином, если ведешь себя ровно безмозглая курица? Так-то ты достойно отвечаешь за оскорбление памяти отца и матери?».