День образования Империи Льяш-Таэ праздновали с размахом. Именно сегодня должно было состояться награждение тех, кто за это время сумел отличиться на своем поприще и чьи заслуги были безусловно признаны императором. День ее награждения за спасение жизни наследника престола — хотя Рин до сих пор считала, что она не сделала ничего особенного — если бы не Эрайш, их всех бы уже хоронили в закрытых гробах. Раш… сегодня он тоже впервые будет присутствовать здесь, естественно, уже не в качестве Щита и без иллюзии, как представитель нового народа, фэйри хаоса и тьмы. Как странно — исчезла иллюзия — и те, кто плохо его знал, уже никогда бы не подумали, что резкий, дикий и буквально источающий магию незнакомец — бывший слуга наследника. Хотя, какой слуга… Друг и брат — вот вернее.
Рин сдержала дрожь, хотя хвост продолжал нервно барабанить по камням пола, высекая искры. Выдохнула сквозь клыки. Сегодня объявят о ее родстве с карриаршем Илшиарденом и об их помолвке… И сегодня она, наконец, сможет получить ответы на некоторые вопросы. Она поправила заплетенную в сложную прическу и украшенные лентами в цветах рода волосы. До сих пор трудно привыкнуть к почти полному отсутствию одежды ниже талии — только широкие пояса, да полы длинного верхнего камзола, сделанного из легкой струящейся ткани.
Трон в центре зала, сделанный в виде гигантского змея, изготовившегося к прыжку, внушал почтение. Вообще обстановка для не-иршасов была довольно монументальной, что уж говорить. С верхней галереи, где она сейчас расположилась, было все отлично видно, зато не было заметно ее самой. Гости уже пребывали, расходясь потихоньку по залу, здесь собрались все наиболее знатные роды Империи.
«Волнуешься? Правильно делаешь, шустрая моя жрица. Ал-шаэ тебе не простят, слишком сладким куском был холостой и бездетный принц, даже после этой нелепой провокации с мертвым ребенком…»
Коготь распорол бархатную ткань обивки у подлокотника кресла.
— Га… Господин, нельзя ж-ше так пугать. — возмутилась, стискивая клыки.
Божество только рассмеялось в ответ, впрочем, не появляясь.
«Извини за ту нелепую сцену… но мне действительно жизненно необходимо то, что я просил, змейка», — тихий выдох.
Да она и не сердилась… разве можно сердиться на бога? Пусть иногда странный и жестокий, пусть шутки его злые, но он действительно справедлив. Какой была бы она, потеряв все из-за предательства тех, кому доверяла? Пропади на тысячи лет из жизни?
Он понял. Наверное, снова прочитал ее мысли, но холодная волна силы благодарно обняла, укутывая облаком.
«Сейчас временный вооруженный нейтралитет. Верховный змеище — тот, кого ты видела тогда в комнате, — накрутил хвосты моим родственничкам глубоконеуважаемым, но, увы, это ненадолго. Я все еще слаб, но в том не твоя вина, ты делаешь больше, чем я мог предполагать, в отличие от…»
Злость. Почти ярость, подсознательное желание искалечить — не ее.
«Ты же его не?..» — мысленно говорить проще.
«Нет. Но твой отец нарывается. К сожалению, он нужен мне живым, строптивый мальчишка. Будь осторожна сегодня, маленькая жрица, цветы порой полны яда, как и чужие речи».
Прежде, чем она успела ответить, ощущение чужого присутствия исчезло. Заинтриговал и испарился. Очень… божественно.
— Эскайр тан Ши был здесь? — прохладно-сдержанный, как и всегда, голос, отозвался волной тепла в теле.
— Ал-шаэ… — сбилась, смутившись и вспомни их уговор — обращаться в неофициальной обстановке по имени, — Нильяр. Да. Но он не появлялся, только связывался. Неужели все это почувствовали?
Наследник был совершенен. Темно-фиолетовый камзол, широкие крылья рукавов, хищный профиль лица, скрытого под маской. И кончик виднеющегося шрама. Если раньше она чувствовала эту ауру опасности вокруг него, осознавала, что от менталиста трудно что-либо скрыть, то теперь возникло лишь счастье и непередаваемое чувство защищенности. Словно половинки души срослись, наконец. Связь пугала иногда по — настоящему.
— Теперь всегда так будет? — спросила невольно. — А с Эрайшем тоже так было?
— Возможно… — наследник неуловимо поморщился, — несколько по-другому. Все же в том, что девушка, есть свои особенности. Чем крепче чувства, на основе которых зиждется связь, тем она будет прочнее. Сейчас мне приходится самому глушить большую ее часть…
— Но, — она не успела окончить фразу.
— Ты не готова, и сама это прекрасно понимаешь. Если бы было возможно все изменить, я бы никогда не сделал тебя своим щитом, Дейирин.
В горле встал ком. Умом понимаешь, что он не сказал ничего обидного — Нильяр полностью прав, это не ее место, не женская работа, да и слишком молода она — не вытянет. Какой прок от Щита, если ее саму в пору защищать? Обуза, да и только. Сколько лет пройдет прежде, чем она научится, и дадут ли ей эти годы? Империя на пороге восстания, императрица — враг в самом сердце дворца, боги готовы ее уничтожить, да и мать что-то песок баламутит в последнее время…
И это если забыть о таинственном убийце, со слишком знакомыми глазами, которого надо во чтобы то ни стало привести к дану Эскайру. Богам не отказывают, да и это в ее интересах. Надо поговорить с Нильяром. Обязательно. Он обещал ответы на вопросы, но ей и без того есть, что сказать. Слишком уж все призрачно и зыбко вокруг, особенно — доверие к чужакам.
— Я понимаю, — смогла выдохнуть сквозь клыки. Тело иршаса небогато мимикой, и краснеть-бледнеть не приучено, к счастью.
Бессмысленно. Он сразу почувствовал. Менталист, одним словом. Иногда даже ей становилось немного неуютно — не потому, что боялась, нет — потому, что было стыдно за свои слабости. Рядом с ним хотелось быть достойной. Неожиданно прохладные чешуйчатые ладони легли на талию, чужой хвост обвил ее собственный, сжимая крепко, но бережно. Сердце забилось — быстро-быстро. В таких объятьях хочется стоять вечность — как мало нужно безнадежно влюбленному змею.
— Забудь эти упаднические мысли, змеюшка, — как он ее назвал? — запомни, я поступаю только так, как хочу сам, а не так, как диктуют мне обстоятельства. Если бы я не хотел — то не стал бы держать тебя подле себя, поверь мне, — вот что он сейчас имеет в виду?
Прохладное дыхание щекочет нежную чешую на шее. Длинные когти лениво поглаживают руки, рождая теплую дрожь.
— Нам пора. Вернее, пора тебе. Скоро все гости соберутся, а после подойдет и император, — приятная тяжесть с хвоста исчезла. Ал-шаэ отстранился, и словно испарилась та странная, будоражащая душу нежность из его глаз. — Иди — негромко приказал, коснувшись ладонью щеки. Раздвоенный язык затрепетал в воздухе, — и никогда в себе не сомневайся.
Что ж. Нильяр совершенно прав — настала пора спуститься в зал, к тому же, там она без поддержки не останется. И Кио, и Лэи тоже были в числе приглашенных, не говоря уж об отце. О матери Илшиарден так пока и не объявлял, за что, признаться, Рин была ему благодарна. Смутная тревога от некоторых несоответствий не давала покоя.
Отец был где-то тут, к слову, неподалеку — она уже научилась различать знакомую прохладную силу Палача, а вот смотреть, как липнут иршассы всех расцветок и возрастов к Нильяру было неприятно, и не сказать, чтобы так уж неожиданно.
— Хвост в узел завяжу… Отправлю в змеиный пансион для юных дурочек… Чешуйкой своей клянусь, так и сделаю, — прошипела раздраженно.
И все же было видно — наследника побаиваются. На самом деле не так уж и много народа попыталось его остановить или заговорить — у страха глаза велики. Напротив, большинство предпочитало держаться подальше, даже глаз на него не поднимать — будто это могло защитить от поверхностного проникновения менталиста.
— Ш-шш-то такая преле-сстная дана делает в одиночесс-стве? По-зс-свольте ли помочь? — шипение рядом чуть не заставило поперхнуться — только выучка помогла взять себя руки и обернуться, изящно поклонившись и осторожно свивая хвост кольцами.
Когти сжались. Сердце гулко забухало в груди. Перед ней стоял Каэльшэн шэ Раон, глава рода Раон и отец Киорана, первый советник императора и, для нее — один из первых подозреваемых. Змей по случаю праздника приоделся в строгие холодные тона, которые шли к темно-зеленой чешуе, разбавленной золотом императорского клана.