Юрид сжал его плечо.
– Это – все, что я и хотел услышать. Просто будь осторожен, когда ты будешь делать это.
– Что вы имеете в виду?
– Наши друзья сердиты, раздавлены горем и напуганы. Будет жаль, если они обрушат все эти чувства на тебя прежде, чем ты найдешь способ спасти их.
Это был несомненно хороший совет, но вопреки опасности, Барерис должен был когда-то спать. Из беспокойного сна его вывела вспышка боли в голове. Сбитый с толку, еще не до конца проснувшийся, он все же понял, что кто-то ударил его.
Чьи-то руки схватили его и рывком поставили на ноги. Кто-то затолкнул ему в рот грязную тряпку. На вкус она неприятно отдавала потом. Напавшие на него люди, в темноте они казались просто тенями, тянули его к воде, в то время как остальные безмятежно храпели.
– Ты попался, тэец, – прошептал Горстаг ему в левое ухо. – Больше не надо будет нам делиться своей пищей с тобой. Юрид не будет подозревать, что это сделали мы, ну а если он об этом догадается, то не сможет ничего доказать. Ты споткнулся и упал в воду. Или по другому, ты бросился к змеям нарочно, потому что тебе было стыдно за свои невыполненные обещания.
От страха Барерис окончательно проснулся, но, возможно, слишком поздно. Его похитители уже подтянули его почти к самому краю потока. Он пытался выплюнуть кляп для того, чтобы воспользоваться своим даром пения, но у него это никак не получалось. Он дергал и крутил руками, но никак не мог освободить их.
Тогда он приподнял правую ногу и с силой пнул назад, ломая пяткой чью-то коленную чашечку. Видимо от болевого шока, этот человек ослабил хватку, позволив ему освободить правую руку. Извернувшись как мог, он дважды ударил кулаком Горстага в лицо.
Горстаг опешил, и Барерис высвободил другую руку. Но эта безумная, стремительная атака стоила ему потери равновесия, и он чуть не упал в воду, но все же смог каким-то чудом выпрямиться.
Теперь, повернувшись лицом к своим противникам, он увидел, что их было трое: Горстаг, Орексис и Эвендур. Наемники, рассредоточившись, окружали его.
Это было ошибкой с их стороны. Промедление дало ему время, чтобы вырвать кляп изо рта и пропеть быстрое арпеджио.
Наемники замерли. Заклинание задержало их всего на некоторое время, но звук его голоса разбудил тех людей, которые спали.
Избавясь от чар, сковавших их на мгновение, потенциальные убийцы бросились вперед. Юрид прыгнул со стороны, нанеся Эвендуру удар, похожий на нежный хлопок по спине. Воин свалился лицом в грязь. Барерис и Горстаг сцепились друг с другом, каждый норовя толкнуть другого ближе к воде. Между тем Орексис начал обходить Юрида со спины. Чувствуя угрозу, Сломанный повернулся, поймал пухлого юношу одной рукой и бросил его через бедро, с силой шмякнув об землю.
Тогда Сторик проревел:
– Остановитесь!
Противоборствующие стороны замерли.
– Я, конечно же, остановлюсь, – сказал Юрид, – если наши товарищи также прислушаются к голосу разума.
– Ты поступаешь неразумно, – произнес Орексис, с трудом поднимаясь на ноги. – Тэец привел нас к такому исходу, и мы имеем право его наказать. И очевидно, что он не заслуживает даже того, чтобы разделять с нами пищу. Но ты видишь его таким, как будто он один из нас. Ты даже готов драться со своими истинными друзьями, чтобы защитить его. Почему? Какое это имеет значение? Даже если мы не бросим его змеям, люди-ящеры все равно собираются убить всех нас в конце концов.
– Это имеет значение, – сказал Юрид. – Человек должен всегда предпочитать доброту и милосердие – мстительности и убийству.
Орексис выругался, сжал кулаки и двинулся, стараясь обойти Юрида, чтобы снова оказаться возле Барериса. Монах передвинулся, преградив ему путь. Он держал руки перед собой, готовый к любым агрессивным действиям, которые Орексис решит сделать, чтобы потом обратить их в свою пользу. У Барериса внезапно возникло ощущение того, что в этом способе борьбы есть что-то, то, что делает монаха целеустремленным, своеобразный подход к жизни, который он мог бы применить на собственном опыте, лишь бы только понять, уловить этот нюанс.
Горстаг осторожно высвободился из рук Барериса, готовый, очевидно, тоже принять участие в переговорах.
– Я хочу, чтобы ты нас рассудил, Сторик. Я хочу, чтобы мы убили этого мошенника-барда сами, не оставляя такого удовольствия ящерицам. Орексис правильно сказал – не имеет особого значения, как он умрет, но это, вероятно, будет последнее удовлетворение, которое любой из нас сможет получить когда-либо, и как только сукиного сына не станет, у нас больше не будет причин ссориться.
Сторик нахмурился.