В воздухе над алтарём заклубилась тень, сгустилась в постоянную форму. Во мраке горели зелёные глаза.
Тогда Барерис пропел слова развеяния, и призванное существо растворилось. Затем юноша бросил камень, который сжимал в правой руке. Он не попал шаману в глаз, зато выбил ему клык.
Шаман зарычал, затем запел. Черепа, сложенные у подножия кровавого пня, задрожали, застучали друг о друга и поднялись в воздух. Их пустые глазницы уставились на Барериса. Челюсти принялись жевать.
Он снова пропел такое же контрзаклинание. На сей раз оно не сработало. Облако черепов полетело к нему, сначала медленно, затем всё больше ускоряясь.
Барерис стал отступать, лихорадочно размышляя. Что можно сделать, если не получается разрушить чары? Покончить с ними, покончив с заклинателем? Нет, путь преграждали черепа, и даже несмотря на них — у шамана был меч, а у юноши только последний оставшийся камень.
Его единственной надеждой было повторить то, что он сделал раньше, то, чему научил его Юрид. Принять атаку, слиться с ней, и превратить в своё преимущество.
Юноша не знал подходящей песни. Пришлось импровизировать. В оставшиеся скудные мгновения он напомнил черепам, что они принадлежали людям, не ящерам, напомнил им о том, как они нашли свою гибель. Порадовался вместе с ними о воскрешении, поскольку теперь они могли отведать кровавой радости мести.
Черепа закружились вокруг него, как москиты. Один вонзил зубы в его запястье, и Барерис охнул и напрягся от боли.
Но затем они полетели прочь от него, устремившись обратно к шаману. Они атаковали шамана со всех сторон, кусаясь, вырывая куски плоти, и рептилия рухнула за пень, колотя конечностями и истошно вопя.
Барерис побежал вперёд. На полпути к аларю крики шамана резко оборвались, и когда рептилия снова оказалась в поле зрения, юноша увидел, что она не шевелится. Черепа, лежавшие на трупе и вокруг него, снова были неподвижны, и только кровь на их зубах свидетельствовала о недавней активности.
Барерис вырвал меч шамана из его мёртвой хватки, обернулся, чтобы посмотреть на остальную битву, и увидел, что его яростно сражавшиеся товарищи больше не нуждаются в помощи. На самом деле выжившие налётчики, деморализованные по всей видимости смертью шамана, сломали ряды и побежали. Бард не смог бы догнать их и нанести удар.
Некоторые из наёмников бросились в погоню за врагами.
— Отпустите их! — рявкнул Сторик. — Они знают болото лучше нас, а гнаться за ними через трясину и заросли — плохая идея. Мы выполнили то, ради чего нас нанимали, и пролили достаточно крови, чтобы отплатить ящерам за Терсоса и Фаэлрика.
Горстаг — грудь тяжело вздымается, копьё окровавлено до середины древка — долго смотрел на Барериса. Наконец он нашёл слова, которые хотел произнести, или решился их сказать.
— Я ошибался насчёт тебя, парень. Ты настоящий бард, и твоя магия спасла нас с этого острова. А ещё я видел, что ты сделал с летающими черепами. Хороший трюк.
— Повезло, — сказал Барерис. — Не знаю, как я это сделал, и даже медяка не поставлю, что получится повторить.
— Это ничего, — сказал Сторик. — Везучие люди нужны отряду наёмников больше, чем любые другие.
Барерису потребовалось какое-то время, чтобы понять — Сторик только что предложил ему постоянное место в отряде. Потом он ухмыльнулся, как дурак, и при виде этой ухмылки Юрид улыбнулся тоже.