Была ли его потребность увидеть Джамилу началом новой эпохи или концом старой?
Он узнает, когда увидит ее. Потом и тогда один.
Почему он не мог принять решение здесь и сейчас? Поставить Лизу с одной стороны, а Джамилу с другой? Давай, Алан Лессинг, мистер Умник, решай! У него были все факты: он прожил с Джамилой достаточно долго, чтобы знать ее так, как один человек может знать другого. Что еще один взгляд, поцелуй, объятия, ночь в постели скажут ему о том, чего он еще не знал?
К черту логику и разум. Ему нужно было увидеть Джамилу.
Как она сравнивалась с Лизой? Здесь, в этом углу, леди и джентльмены, у нас есть Аннелиза Мейзингер, идеал каждого краснокровного американского мальчика: стройная, длинноногая, гибкая, блондинка и кареглазая, духовный потомок таких богинь, как Джин Харлоу, Кэрол. Ломбард, Грейс Келли и Сьюзан Кейн! Красиво, как картинка, ребята, даже ссутулившись на потертом стуле машинистки в обшарпанном офисе, где воняет средством для мытья полов, прогорклым картофелем фри и давно потухшими сигаретами!
А с другой стороны у нас есть Джамила Хусайни, темная и чувственная, как какая-то гурия из «Синдбада-морехода». Боже, как он любил ее в Индии! Как он все еще любил ее!
Он сделал?
Он не мог решить. Не так. Ему нужно было увидеть Джамилу. Хорошо, тогда что теперь? Иди к ней.
Но как? Границы Индии были расширены в качестве «медицинской меры» ревностного индуистского правительства премьер-министра Рамануджана. Сообщения из Дели были скудными, туманными и полными слухов о кровавом межобщинном насилии. Письма так и не дошли до Индии; они просто исчезли. Индеец мог принести ему послание, но индейцы нечасто возвращались, особенно в наши дни. И Лессинг был не настолько глуп, чтобы попытаться замаскироваться! Люди делали это только в самых глупых фильмах. Он никогда не встречал ни одного жителя Запада, чей хинди или урду действительно мог бы считаться родным, и если бы такое мифическое существо действительно существовало, его язык тела, его поза и походка выдали бы его так же уверенно, как если бы он носил красно-белую одежду. — и-синяя пачка и танцевала чечетку, распевая Звездно-полосатое знамя!
Он найдет способ. Он был в этом уверен.
Все это заняло меньше одного удара сердца.
Лиза сразу поняла: его чувство к ней, нерешительность, которая его разрывала. Она уронила руку на стол.
Любое другое движение, слово, взгляд, улыбка, и он пошел бы к ней.
— Лучше уходи сейчас, — прошептала она. Затем громче: «Надо написать речь для Дженнифер. Сегодня днем.»
— Лиза, мне нужно ехать в Индию.
«Все в порядке. Идти.» Она улыбнулась, слишком ярко. «Письмо от Эммы».
Ей хотелось сменить тему так же, как и ему.
Он спросил: «Как она? Она придет сюда?
«Нет. Не очень хорошо. Тоска по дому. Для Претории. Не могу поехать из-за беспорядков черных, возможно, Пакова».
— Скажи ей, чтобы она оставалась на месте. Понапе скучно, но безопасно. Никаких Паков и никого милее понапецев. Он чувствовал, как напряжение уходит.
Что-то смутило его: он почувствовал в своем последнем слове фальшивую ноту, ошибку, ложь, фальшь. Что он сказал? Ему потребовалось время, чтобы вспомнить.
На Понапе был Паков! Там же находился тайник Лессинга, завернутый в прочный пластик и зарытый в стальном ящике для боеприпасов под половицей в бунгало, которое подарил ему Малдер. Освободится ли он когда-нибудь от проклятия Марвелус Гэпа?
Лиза нахмурилась, между ее бровей протянулись две морщинки беспокойства. Он вздохнул, улыбнулся и сказал: «Ничего. Просто мысль.»
Она поняла, что он имел в виду их собственную неразрешимую ситуацию. — Неважно, — сказала она. «Ты вернешься, посмотрим». Она поднялась, разгладила свое блестящее синее платье и потянулась. Это почти изменило его мнение, почти полностью уничтожило его.
«Хорошо. Позже.» Он снова посмотрел на экраны телевизоров. В двадцать второй секции было тихо. Не было никаких признаков обезумевшего юноши, который спровоцировал кризис Лессинга. Там был виден Эбнер Хэнд, разговаривающий с тремя своими приятелями. Он был учеником Лессинга, хорошим учеником — даже слишком хорошим: он был крутым, умным, ловким в обращении с оружием, быстрым в лозунгах и речах, образованным и симпатичным. Он стал учеником Билла Годдарда, членом фракции Unientreue, растущей внутри партии. Из Эбнера Хэнда вышел бы прекрасный штурмовик.
Лессинг потянулся, чтобы выключить модем, забытый в напряжении последних нескольких минут. При этом он заметил на экране телевизора еще одно знакомое лицо: длинное, мрачное, в печеночных пятнах, с опущенным носом и пятнами, похожими на грязные отпечатки пальцев, под глазами.