Джамила окинула его оценивающим взглядом. «Мы шииты. И индийцы до прошлого месяца. И мой отец не марксист».
«Копли где-то в России», — сказал Ренч Лессинг. «Город под названием Свердловск, на Урале. Израильтяне отдали его ему и его скотине… как феодальное владение, понимаете. «Сражайтесь за нас! Защитите наши фланги, пока мы поглощаем остальную часть страны! Тогда мы вознаградим вас богатыми землями, могучими замками и всеми прекрасными девчонками, которых вы только сможете подтолкнуть!» Он сделал пародийный поклон, который едва не закончился его носом в лазанье. Лессинг заметил пустую бутылку вина среди беспорядка тарелок. Другой, наполовину полный, стоял рядом.
Джамила взглянула на столы вокруг них, затем положила прохладные пальцы на стол Лессинга. Однако ее слова были адресованы Моргану. «Мне не сказали, что в мои обязанности входит работа экспонатом зоопарка».
Морган покраснел. «Вы другие. Простите любопытство. После Старака стало намного меньше… эээ, иностранцев. И, э-э, некоторые из наших людей немного удивлены, увидев вас здесь. Он неловко поправил темно-бордовый шелковый галстук. «Вы важны для нас. Мисс Хусайни. Как, должно быть, сказал вам г-н Малдер, нам нужно, чтобы вы держали нас в курсе азиатских дел, рассказывали нам, что говорит зарубежная пресса, давали нам советы, помогали нам разобраться с Индией, Пакистаном, тем, что осталось от Ирана и арабскими странами, и остальная часть так называемого третьего мира. У вас будет хороший персонал… условия… все, что вы захотите…»
Джамила прервала его. «Под «нами» вы имеете в виду вашу Партию Человечества. Не правительство Соединенных Штатов».
Морган осмотрел темное пятно, похожее на мазок асфальта, на рукаве своей дорогой спортивной куртки и сказал: «Эм, да. Мы не правительство».
«Конечно. Во всяком случае, пока нет. Она посмотрела мимо него на баннеры, висевшие вдоль задней стены напротив окон. Флаг партии представлял собой толстую черную букву «X» внутри черного круга на фоне, расположенного в центре красного поля. Связь была очевидна.
Ренч ее успокоил. «Не беспокойтесь о своем статусе здесь. Малдер оформил твою визу, грин-карту и все такое.
«А кто их починит?» Она окинула комнату ледяным взглядом.
«Привет. Будет зеленый свет… окей! Наши рядовые к вам привыкнут. Некоторые из этих губберов никогда раньше не видели овечек, а тем более райских гурий!
«Небелая гурия. Позиции вашей Партии человечества ни для кого не секрет, Чарльз.
Эта неприятная тема рано или поздно должна была возникнуть. Ренч открыл было рот, но Лессинг вмешался первым. «Ты не более не-Пока, чем Дженнифер Коу! И она позавидует твоему загару!»
— Я не буду твоей символической черной леди, — ровным голосом сказала Джамила Моргану.
«Индейцы не являются «черными» в расовом отношении, — сказал Ренч, — даже южные индейцы. А некоторые северные индейцы такие же «белые», как и их арийские предки. На самом деле такие слова, как «арийский» и «свастика», пришли из санскрита».
Морган прервал его. «Гаечный ключ… пожалуйста! Мисс Хусайни, будьте уверены, что никто здесь… никто… не оскорбит вас ни словом, ни взглядом, ни делом! Всегда пожалуйста. Нам нужны вы… и другие, подобные вам, которые хотят работать ради мира, в котором все этносы сотрудничают в гармонии. Мы не приемлем беспорядочное смешение этносов, но всегда есть место исключительным личностям и ситуациям».
«Как красиво это слащаво выразиться». Ренч ухмыльнулся Лессинг через стол.
— Успокойся, Ренч! Морган приказал. «Госпожа Хусайни, партия заинтересована в новом, лучшем социальном порядке, правде в истории, переопределении социальных целей… не только в цвете кожи! У нас много людей образованных… разумных…»
«Плюс некоторые, кто может поклясться, что ирландцы черные», — усмехнулся Ренч, — «или, по крайней мере, обесцвеченный клещ вокруг засранца. Или кто говорит, что католики не белые… или итальянцы, или испанцы, или кто-то еще, черт возьми, другой и представляет собой экономическую угрозу! Новичок в квартале? Не из наших? Ладно, чушь, портишь мне работу… переезжай в мой район… трахни мою сестру… и я отдам тебе твои зубы!»
— Ты пьян, — сказал Лессинг. Он поставил бутылку вина вне досягаемости Ренча.
Бледные морщинки гнева обрамляли губы Моргана, но он сохранял спокойствие. «Некоторые из этих взглядов оправданы, учитывая исторические факты. Другие отражают не более чем невежество и присущую человечеству ксенофобию и изоляционизм. Мы верим в свой этнос; ее успех — это мировой успех. Вот что означает позитивный этнический идеализм. Мы не «жлобы», не «негры», не «жиды-пинатели!» Подобные термины оскорбительны… оскорбительны и немыслимы в XXI веке! Мы не ненавистники; мы любители… любители нашего наследия и нашего народа».