Часы Лессинга показали, что уже за полночь. Он не мог заснуть и не хотел беспокоить Джамилу. Поэтому он надел штаны, рубашку и кроссовки и пришел сюда, чтобы осмотреть вещи.
Понапе пришлось доказать Лессинг, что книги могут приносить удовольствие. Он никогда не был большим любителем чтения, что стало причиной многих страданий во время его краткого знакомства с колледжем, но на острове чувствовалась одинокая, отрезанная атмосфера Робинзона Крузо, которая делала чтение более привлекательным, чем спутниковое телевидение, секс, наркотики и т. д. алкоголь или другие развлечения, к которым иногда были склонны посетители южной части Тихого океана.
У него была и еще одна причина для чтения, в которой он стеснялся признаться Лизе, Борхардту или Дженнифер. Он всегда интересовался военными вопросами, но в долгих исторических дебатах, в которых его товарищи коротали время, его превзошли. Поэтому он спокойно начал читать о Второй мировой войне. Отсюда был всего лишь шаг до других тем: возможно, ничего особенно научного, но на голову выше комиксов, которые Ренч включал в свои поставки из Соединенных Штатов.
Он щелкнул выключателем, и его ослепил резкий белый свет неэкранированных лампочек. Он почти пошёл на сигнализацию!
Кто-то был здесь, сидел в темноте на стуле у единственного окна.
Он прищурился и был удивлен, увидев Абу Талиба, получившего британское образование «потомка» из Сирии. Араб и его семья уже три месяца были гостями клуба — на самом деле беженцами.
«Господи, ты меня напугал!» Лессинг зарычал. «Я думал, ты кикиберд!» Он вынул руку из кармана и заметил, что она дрожит. Постоянное напряжение делало это даже для опытного простого человека!
Араб изящно встал. Он был высоким, с волнистыми черными волосами, раздвоенным подбородком и большими выразительными темными глазами, которые описывали как «сверкающие». В более дружелюбные времена он мог бы стать кинозвездой. На нем была белая спортивная рубашка с открытым воротом, белые штаны и сандалии на ремешках.
Он сказал: «Мне очень жаль, мистер Лессинг».
«Никто не должен находиться здесь в нерабочее время!» Лессинг разрядил свое напряжение в порыве официальной досады. — А почему бы не включить свет?
«Темнота успокаивает, и отсюда открывается вид на залив. Мы, жители Востока, время от времени медитируем, понимаешь».
Мужчина, очевидно, шутил, хотя с британцами это было трудно сказать. Лессинг огляделся, но не увидел ничего необычного.
Абу Талиб, казалось, был расположен поговорить. «Чертова влажность! Почему Герман выбрал Понапе — загадка! Это не Шангри-Ла». Кривой британский акцент не соответствовал лицу; это действительно дало Ренчу возможность подражать во время переговоров.
— Я тоже не хотел тебя беспокоить. После книги».
«А?» Абу Талиб провел пальцем по корешкам томов на полке рядом с ним. — Соорудить настоящую библиотеку, да?
«Обычно я придерживаюсь романов». Чего он действительно хотел, так это недавно появившейся истории бронетанковых войск в Баальбекской войне. Его яркая красная пылезащитная крышка не была видна на каталогизирующем столе. Кто-нибудь еще это уже проверил?
«Заинтересованы в веселых лентах с помпонами? Думаю, я знаю, где их держит мистер Бауэр… для назидания старшим членам, вы понимаете.
Другой все еще шутил? «Не совсем. Я предпочитаю делать, чем смотреть. У меня никогда не было привычки к помпонам.
Араб улыбнулся. — Я тоже. Боюсь, история — моя чашка чая.
«Твой…?»
«Ой. Чашка чая. Мое хобби… мой порок.
«Я слышал, что многие из этих книг взяты из вашей библиотеки в Сирии».
«На самом деле, моего отца и деда. Меня бы сейчас арестовали в Дамаске.
«В Америке тоже. Я рассматривал некоторые из них.
«Да, те, которые об истории двадцатого века не являются «политкорректными».
«Те, которые говорят, что «Холокоста» никогда не было? Что Адольф Гитлер был хорошим парнем в белой шляпе?»
«Что? О, ах, да… белая шляпа. Я понимаю. Не так. «Холокост» действительно случился. Но все произошло не совсем так и в той степени, которую утверждают историки истеблишмента. Многие люди действительно умерли от тифа, недоедания и других болезней, но не те «шесть миллионов», о которых заявляли евреи».
Лессинг подавил фырканье. — И никаких зверств, я полагаю?
«О, были, но не из-за системной политики. Там были садисты и жестокие охранники, такие есть в каждой тюремной системе, особенно когда из-за войны нельзя быть привередливым. Некоторые ревностные бюрократы также «выполняли приказы» способами, рассчитанными на «быстрое решение проблем»».