Сам Сонни был невысоким, коренастым, лет около тридцати. Как и у многих евреев славянского происхождения, его волосы были короткими, вьющимися и светлыми, как бутылочка старлетки. Он носил трикотажные спортивные рубашки с открытым воротом, брюки пастельных тонов (лаймово-зеленые на прошлой неделе) и дорогие кроссовки. Он был офицером АРАД, израильской разведывательной службы, организации, построенной на традициях многих предыдущих: Моссада, ЦРУ, КГБ, УСС, ЧК…. Сонни был всего лишь современным воплощением в ряду инквизиторов, который простирался вплоть до подземелий старой Ассирии.
Не то чтобы он когда-либо причинял вред Лессингу. Действительно, он никогда даже не дунул на него. Для Сонни Лессинг был рош катаном, «маленькой головкой»: мелкой сошкой, ничем, никем, простым человеком, которому не повезло, и он оказался не на той стороне, когда все обрушилось. Установив статус Лессинга в Партии человечества и обнаружив, что он почти аполитичен, Сонни больше не проявлял профессионального интереса. Время от времени он вызывал Лессинга, но в основном для того, чтобы поговорить о кино, еде, одежде, сленге, королевах-помпезниках и спорте — обо всем современном, обо всем американском. Тайное стремление Сонни, казалось, заключалось в том, чтобы разделить радость тех святых душ, которые жили в Беверли-Хиллз, и, возможно, в конечном итоге жить в небесном царстве самого Малибу!
До сих пор Лессинг жил легко. Похитители действительно раздели его, обыскали и выдали неизбежный синий спортивный костюм. Затем его поместили в комфортабельную камеру, больше похожую на комнату в общежитии колледжа, в которой были кровать, туалет, умывальник, стол, который раскладывался из стены, и стул. Еда была съедобной, на обращение он не жаловался. Спартанец мог бы сетовать на слишком большую роскошь!
Поначалу у него действительно был неприятный момент, когда он пытался спрятать таблетку зомби Халифы; а оказалось все просто. Иззи не ожидали, что он что-нибудь несет. Дантист осмотрел его зубы на предмет капсул смертника, и личный досмотр был унизительным, но не более того. Он легко вытащил свое крошечное сокровище из повязки на голове в шов спортивного костюма, и никто его не заметил. Позже он перенес ее в полую металлическую трубку приспособления для туалетной бумаги в своей камере. Оно все еще было там, когда он смотрел в последний раз.
Никто не подозревал его в каком-либо отношении к Пакову, во всяком случае здесь, в Израиле. В этом он был уверен. Через Сонни и его охрану Лессинг отслеживал грипп, недавно поразивший Израиль, но не мог сказать, был ли это первый поцелуй серебристой косы Паков-1 или просто обычная зимняя ерунда. Когда две недели прошли без происшествий, он начал думать, что черный цилиндр Пакова-2 не разорвался — или был неэффективен — или был найден и нейтрализован, когда труп Ричмонда готовили к захоронению. Возможно, они подбросили его вместе с ним. Какая ирония: кровожадный старый Ричмонд выращивает ромашки с ароматом Пакова!
Почему Иззи не интересовалось содержимым карманов Ричмонда? Мало кто носит с собой конверт из пергамина, в котором лежат осколки зеркально блестящего пластика и потертый на вид черный цилиндр. В наш постпаковский век к таким безделушкам нельзя было не относиться с подозрением! Неужели оба контейнера истлели до неузнаваемости? Возможно, какой-то несчастный матрос украл черный цилиндр, посчитав его ценным, или служащий морга, или кто-то из родственников Ричмонда, которому было передано тело?
Где был Паков-2?
Связанная с этим загадка: почему начальство Ричмонда не задавало вопросов? Тот, кто его послал, должен верить, что миссия провалилась — что кикиберд так и не нашел Пакова Лессинга — иначе они уже были бы здесь. И все же, не пошлют ли они для проверки какого-нибудь другого бедолагу — мученика или невольную человеческую жертву?
Сонни действительно спрашивал о Ричмонде, яме, вырытой в полу гостиной Лессинг, и казни Бауэра. У Лессинга была наготове правдоподобная история: Ричмонд был жадным, работал как на себя, так и на своих кураторов, а Бауэр пытался купить себе жизнь с помощью тайника документов СС — и денежного резерва Лессинга для операций клуба «Лингани». Сонни проглотил это, не моргнув. Верил ли он, что это что-то другое; этот человек был не дурак.