«Я сделал.» Сонни повторил ответ Лессинга.
Шапиро насмешливо икнул. «Оно не выдерживает! Ричмонд преследовал Лессинга задолго до Понапе… поскольку в Индии у Лессинга тогда фактически не было ни записей СС, ни денег. Но давайте просто представим, что это был мотив Ричмонда; где сейчас пластинки и деньги? Лессинг убил Леви и пару ваших коммандос. Затем, по его словам, он побежал за Ричмондом, нашел свою жену и немку мертвыми и преследовал Ричмонда до самого берега. Где этот болван, полковник?
Лессинг встал. Он ненавидел сидеть, пока люди говорили поверх его головы. Он сказал: «Я бросил это. Я схватил его, чтобы не допустить попадания в руки ваших людей. Я направился с ним в кусты, когда увидел, что Ричмонд выскользнул… когда услышал… выстрелы.
«Не пойдет». Шапиро покачал головой, как неодобрительный учитель.
«Мистер Малдер приказал мне уничтожить этот материал, а не отдавать его вам, противникам, но у меня не было времени. Я спрятал его в овраге и завалил сверху листьями. Вероятно, оно все еще там». Лессинг надеялся, что его слова звучат искренне. Сонни нахмурился.
Шапиро фыркнул. «Действительно? Давайте реконструируем. Ричмонд всего на несколько шагов впереди тебя. Он едет за помощью. Вы должны остановить его. Может быть, вы хватаете содержимое своего металлического ящика… бумаги, пачки денег, что угодно… но потом слышите выстрелы, крики. Ты закончил собирать его? Даже ты не такой уж крутой клиент. Разве ты не уронил бумажку или бумажку или две? Ручка вернулась к постукиванию зубами. «Помните, позже спецназовцы обыскали ваш дом в поисках информации. Они ничего не нашли. Зильч. Твоя коробка была пуста.
«Я рассказал вам, что произошло. Я вытащил вещи и спрятал их. Как ты можешь говорить другое? Вы не знаете, сколько минут прошло после того, как я застрелил Леви… прежде чем я погнался за Ричмондом. Тебя там не было. Израильские ударные силы находились на Понапе всего час или два. Они обыскали каждый куст?
Шапиро вздохнул. — Если вы в это верите, полковник Элазар, то у меня есть мост в Бруклине, я вам его продам. Сонни выглядел озадаченным, а другой встал, чтобы разгладить складки на брюках. В Палестине может быть жарко даже в феврале. «Давайте зададим несколько вопросов герру обергруппенфюреру Лессингу».
«Разрешение, полковник. Прямо там. Головной офис «Линчевателей Сиона»… и ваше собственное начальство тоже. Шапиро почтительно постучал по своему документу, как будто это были Десять Заповедей. Он подошел к двери и сам вызвал двух охранников. «У меня нет времени на это.»
Сонни еще раз взглянул на бумагу Шапиро и сдался. Он сделал знак охранникам. Тот из двоих, что повыше, вытащил наручники и принял профессиональную позу. Тот, что поменьше, вытащил из ножен на поясе резиновую дубинку. Он выглядел так, словно часто выполнял эту обязанность и с каждым разом получал от нее все большее удовольствие.
Лессинг протянул запястья. Зачем давать им повод бить его? Он все еще надеялся, что Сонни поверит его истории — или какой-то ее исправленной версии.
Охранники развернули его, завязали руки за спиной и потащили через внутренний кабинет Сонни к задней двери. Сонни открыл его, и перед ним оказалась короткая лестница. Охранник с дубинкой толкнул Лессинга и одновременно сбил его с толку, так что он скатился с дюжины ступенек и разбил щеку и плечо о грубый бетон внизу. Он, пошатываясь, увидел, как за ним спускается обладатель трости. Сонни прорычал что-то на иврите, и мужчина воздержался.
«Зачем защищать этого человека?» Шапиро протестовал. «Черт возьми, он один из них!»
«Мягкий допрос работает лучше, чем жесткий. Особенно с таким человеком, как Лессинг».
Шапиро издал достойное фырканье. «Только не с этими нацистами! Убийцы!»
Сонни спросил: «Так ты хочешь пытать здесь?
«Мне? Конечно, нет!» Шапиро вздрогнул. «Меня физически оскорбляет насилие. Сбор информации…»
«Пытка!»
«Допрос. Это ваша работа, полковник.
«Однажды я встретил Ричмонда, он рассказал мне историю, — сказал Сонни, — о каком-то неонацисте в Детройте. Боль его не беспокоила. Люди Ричмонда в конце концов кастрировали его и накачали женскими гормонами. Он потерял все волосы на теле, и у него выросли соски, как у коровы! Они одели его в кожу и черные кружева и засунули в гей-бордель в Вегасе. Заставлял его зарабатывать на хлеб и воду упаковкой помадки и игрой на флейте. Через год он начал петь… рассказал Ричмонду все, что знал. Ему это не сильно помогло; этот сукин сын оказался настолько неблагодарным, что умер от СПИДа».