— Это не Паков, — пробормотала женщина. «Думаю, дизентерия. Вода в той последней деревне. Ты не пил из этого колодца, помнишь? Ни девушки. Холера?
Он был озадачен. Вода в фонтанах кинотеатра Су-Сити была довольно хорошей. На что она жаловалась? Почему она не пошла за колой на стойке в вестибюле? Он мог бы одолжить ей пару долларов, если бы у нее не было денег.
Ребенок захныкал и показал пальцем. На колеблющемся, гниющем брезенте одного из израильских грузовиков был нарисован большой красный крест. Он остановил их БТР рядом с ним.
Женщина-водитель наполовину вылезла наружу, а остаток пути упала на тротуар. Ей снова стало плохо, она пресмыкалась и блевала среди разбросанных костей своих хозяев.
Девушка схватила его за руку и потащила в сторону грузовика. Чего она так торопилась? Корабельный врач может быть здесь в любую секунду. Однако он позволил ей потянуть себя и забрался внутрь.
Здесь было еще больше костей, одетых в лохмотья цвета хаки; коробки и канистры; машины и оборудование; автоклавы, шприцы и стетоскопы — все запылилось и выцвело. Он бродил вокруг, ища что-то, что узнал. Снаружи он слышал, как умоляла женщина-водитель, выкрикивая слова, которые он не мог разобрать.
Он открыл дело наугад. Этикетки были на иврите, арабском и английском языках; он знал это.
Он не мог читать ни на одном из этих языков.
Он хмыкнул, и девушка вылезла наружу, чтобы привести шофёршу на место. Она была слишком слаба, чтобы ходить, и ему и ребенку пришлось поднять ее и нести внутрь. Они положили ее на пол грузовика, стараясь не разбить разбитые стеклянные бутылки и флаконы, выпавшие из картонных коробок.
«А?» Он поднял коробку, потом еще одну. «А?»
— Не вижу… — пробормотала она. Глаза у нее уже были круглые и ввалившиеся, острые скулы подчеркивались жиром, грязью и потом. Он поднес коробку к ее лицу. «Нет, не это. Найдите антибиотик, самый сильный, может быть, котромицин… новый препарат, который они разработали для наших солдат».
Он не отличал котромицин от сарсапарели, но не мог ей этого сказать. Где, черт возьми, был этот ублюдок Память, когда он был ему нужен?
— Тот… нет, другой рядом. Нет. Металлический ящик. Она схватилась за живот, когда ее снова охватили судороги.
Он обратился к ребенку за помощью. Она, вероятно, умела читать, но медицинские названия на этикетках были ей непонятны.
Женщина-водитель поперхнулась и присела на четвереньки посреди грузового отсека. Корабельный врач собирался обосрать свои джинсы, когда увидел это безобразие!
— Пожалуйста, — она задохнулась. «Торопиться.»
Он повиновался, бросив перед ней пакеты, ампулы, флаконы, канистры и всевозможные загадочные устройства для опознания. Память показала, что он знает, что искать, при условии, что сможет заметить это в хаосе. Память, по его словам, имела опыт делийского живота, мести султана, тифа и многих других. Женщина-водитель выглядела так, будто у нее бациллярная дизентерия, возможно, ставшая более опасной из-за мутации и сочетания штаммов, точно так же, как гонорея и СПИД становились все хуже и хуже, опустошая мир. Мор, четвертый из Четырех Всадников Апокалипсиса, был сукиным сыном! Сбейте его с ног, и он появится в сотне новых форм, чтобы снова сразиться с вами! Разве в греческой мифологии не было монстра, который мог бы это сделать? Он тоже видел этот фильм.
Ребенок умывал лицо шофера водой из фляги — вероятно, той же самой водой, которой она заразилась. Он просил у Памяти имя, фотографию, намек на лекарство, которое его вылечило — где бы оно ни было. Ангола? Сирия? Или это была Индия? Имена и места возвращались. Он зарычал на Беверли, чтобы она ушла с дороги. Пропустите медиков! Отправьте даму в больницу!
Женщина копалась среди развалин перевязочных материалов, бутылочек и хирургического оборудования. Грузовик был всего лишь медицинским транспортом, а не машиной скорой помощи. Если бы они поискали, то, возможно, нашли бы припаркованный неподалеку фургон полевого госпиталя Иззи, сказала она. А может, и нет.
Времени не было. Водительница широко открыла глаза, ее стошнило, и она свернулась калачиком лицом вниз в своем ужасном беспорядке. Ее пальцы продолжали сгибаться и сжиматься, но он догадался, что она теряет сознание. Ребенок налил воду в ее расслабленный рот, но она снова выплеснулась обратно. Так же, как и; оно выглядело коричневым и плохо пахло.
«Ух!» воскликнул он. «Ух!»
Девушка повернулась и уставилась на него обелисковым взглядом того, кто слишком часто видел смерть.