Он возился с еще одной металлической канистрой. Он открылся, и крошечные белые таблетки посыпались ему на ладони. Это были те самые? Помогут ли они? Или теперь они стали для нее ядом?
Он начал плакать. Волны поднялись и закрыли рулевому обзор. Он вытер иллюминатор и выругался. Ничего не помогло. Какая ужасная буря! Даже хуже, чем он помнил с тех пор, как впервые посмотрел этот фильм.
Он сидел там долгое время.
Позже в тот же день он проснулся и обнаружил, что Беверли трясет его. Видела ли она его с Эмили? Боже, если бы она это сделала, припадок ударил бы по Шаню! Когда он пришел в себя, он обнаружил, что это был не кто-то из них: на него смотрело незнакомое лицо, большеносый, круглоглазый, похожий на гамина иностранный ребенок. Она потянула его за руку. Она тоже плакала. Самый грустный чертов фильм, который он когда-либо видел!
Он коснулся обнаженного плеча шофера. Она не двигалась. Затем она повернулась и медленно повалилась набок, растянувшись на куче коробок. Он знал, что она мертва.
Он плакал, и ребенок плакал вместе с ним. Он прижал к себе изможденную маленькую девочку и позволил слезам течь. Он не помнил точно, почему они плакали, но это было приятно. Что-то в мире было радикально не так, и это был единственный способ поделиться своими страданиями.
Через некоторое время он обнаружил, что начался еще один фильм, тот, который, как он помнил, смотрел на субботней киноклассике, еще до того, как его отец потратил деньги на большой голографический фильм, который так ненавидела его мать. Этот фильм закончился тем, что сама Смерть тащила вереницу только что умерших жертв чумы через выжженную, бесплодную пустошь, танцевала, прыгала, прыгала и уносила их всех прочь во тьму и в вечность могилы.
Ему не понравился этот фильм. Это напугало его до чертиков.
Но это было реально. Вот что происходило.
Он поднялся, поднял ужасно легкое, обезвоженное тело женщины-водителя, обнял ее и вылез из грузовика. Маленькая девочка последовала за ней. Заходящее солнце превратило город и его немых жителей в кровь и тени.
Он начал танцевать, а скелеты издавали жуткую музыку и отсчитывали такт. Они звучали довольно хорошо. Задумавшись, ребенок поплелся за ним.
«Где это остановится, никто не знает!» Его отец откуда-то сентенционально цитировал. Он, Беверли, Эмили, Мэвис, его родители, ребенок и все люди его жизни объединились со Смертью в Желтом и исполнили дилетантскую, но восторженную сарабанду через пустой город Кой.
Он так и не помнил, когда и где — и прекратилась ли — музыка.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«Я до сих пор не могу в это поверить», — изумился Ренч.
«Это он, все в порядке. Работаем у нас уже год или больше. Роуз здесь, узнала его. Генерал Копли указал женщине вперед веснушчатой рукой. «Капитан Роуз Терли, кадровый командир Рен».
«Как… где Лессинг…?» На этот раз Ренч был в растерянности.
«У него, должно быть, иммунитет. Однажды он забрел на территорию Пакова, — робко ответила женщина. «В старом русском фургоне-пекарне. Абсолютные помешанные».
«Расскажи ему о девушке», — предложил четвертый человек в комнате потрепанному наемнику по имени Кеноу. Он также носил офицерские значки, но в этих высокомерных поселенческих ополчениях — на самом деле просто оккупационных армиях — знаки различия означали все, что говорил их владелец.
«Э-э, верно. Ну, в кузове этого фургона он, вроде бы, приготовил для себя что-то вроде раскладушки, примуса, припасов. Прямо как караван… ну, трейлер, как вы, американцы, это называете.
— Девушка, девочка, — настаивал Кеноу.
— Да, хорошо, но сначала: я тогда руководил пограничной службой. В Новом Свердловске теперь есть и границы, и таможня, и лагеря для переселенцев, и все такое. Один из моих отрядов увидел въезжающий большой фургон. Они остановили его, а там был бедный Лессинг, весь растрепанный, с волосами и бородой, как у чертового пещерного человека, одетый в азербайджанскую жилетку, штаны израильской армии и русский крестьянин, ботинки. Оружия и боеприпасов достаточно, чтобы уничтожить этот чертов мир». Она выдернула прядь рыже-светлых волос с проседью; маленький человек в аккуратной черной униформе Кадра Американской Партии Человечества нервировал ее. «Ну, в углу грузового отсека мы видели эту девочку, типа ребенка, которая сидела, прислонившись к стене».