Джамила сказала что-то успокаивающее старшему чаукидару завода. Она вернулась к Лессинг и Ренч.
«Таксист сбил его, думают они. Он сейчас не со своей машиной. Никто не видел никакого боя. Незнакомец… — она бросила вопросительный взгляд на Лессинга, — …вернулся из лагеря и направился прямо к своему такси. Сторожи не видели его больше, пока он, шатаясь, не вышел из автопарка, весь в крови. Махмуд Хан отвел его внутрь и позвал остальных».
Джамила хороша, подумал Лессинг. Он служил с десятками простых людей, которые не могли составить столь краткий отчет. Он улыбнулся ей, а затем понял, что она подумает, что он покровительствует ей.
«Кто он?» — спросила Джамила. В ее обязанности входило делать какие-либо заявления индийской полиции.
— Он будет жить, — взволнованно прервал его доктор Чакраварти. «Живи, если вовремя доставишь его в больницу Балрампура! Мистер Рен, мистер Лессинг, пожалуйста, дайте разрешение на универсал. Калдип умеет водить машину.
— Есть еще проблемы? Ренч вмешался, обращаясь к Джамиле поверх головы доктора. «Другие взломы? Проблемы со студентами? Жители деревни? Посторонние?
Она потерла лоб, убирая с глаз тяжелые локоны, а затем перевела для старшего чаукидара. Ей ответил гул голосов. Она ответила: «Нет… ничего».
«Кто-нибудь, поднимите мистера Малдера!» Ренч приказал: «Обыскать завод, периметр». Он был заметно взволнован. Но затем Ренч поразил Лессинга именно так: чрезмерная реакция на любой случай.
«Введите его внутрь», — сказал новый, более глубокий голос. «Мы можем присмотреть за ним там. Если он в критическом состоянии, нам придется отвезти его в Лакхнау».
Лессинг повернул голову и увидел Билла Годдарда, старшего исполнительного директора Малдера. Позади него, огромной тенью в темноте, стоял сам Герман Малдер. Суматоха заставила его покинуть особняк.
Доктор Чакраварти продолжал бы настаивать на универсале, если не раньше, то сразу же, но с Годдардом никто не спорил. Этот человек был камнем: огромным, массивным, таким же прочным, как валы самого Красного форта Дели.
Годдард сказал: «Ты, Лессинг. Ты, Рен. Прийти с.» Он проигнорировал Джамилу, как будто ее не существовало. Он не любил индейцев, даже тех, у кого были европейские черты лица и светлая кожа, как у Джамилы, и Лессинг часто задавался вопросом, почему компания отправила его именно в Лакхнау, а не в какое-то другое место.
Лессинг махнул рукой, и двое чаукидаров взяли носилки и понесли их через ворота, мимо помещений для персонала и по внутреннему подъезду к дому директора. Какой парад: приземистый, безволосый, старый Малдер, шатаясь, идет впереди, его лысая голова блестит, как парадный шлем; затем Годдард, погруженный в свое самомнение; затем два индейца с Бауэром, основным поплавком; затем доктор Чакраварти рысью следом; и Ренч и Лессинг замыкали шествие: вышколенные собаки, большая, стройная немецкая овчарка и нервный, тявкающий маленький терьер.
Большой дом был построен из цементных блоков и бетона, розовое чудовище, больше похожее на транзисторный радиоприемник, чем на жилой дом, что-то вроде «современного бунгало», которое можно найти повсюду в «лучших» пригородах по всему субконтиненту. Везде было кондиционировано, настолько холодно, что после душной ночи на улице это было почти оскорблением. Пахло мебельным лаком и дезинфицирующим средством, которым прислуга мыла мозаичный пол из бетонной крошки.
Громадная «гостиная» за крытой верандой была пуста. Миссис Малдер действительно существовала, но появлялась так редко, что Ренч называл ее «Феей-крестной»: «Выходит со своей палочкой три раза в год… Рождество, четвертое июля и День независимости Индии… чтобы посыпать звездами и благослови нас всех. А потом, пуф!.. обратно в подвешенное состояние!»
Сторож поставил носилки Бауэра, и доктор Чакраварти опустился на колени, чтобы лучше видеть под хлопающими и шипящими флуоресцентными лампами.
«Не так плохо, как у меня».
— Отлично, — отрезал Годдард. «Исправь его. Кто он, черт возьми?
Лессинг шагнул вперед прежде, чем Ренч успел высказать какой-нибудь ехидный сарказм. «Мой друг. Пришёл ко мне. Понятия не имею, кто ударил его ножом… и почему. Может быть, какая-то ссора с таксистом.