— Я обойдусь на кухне. Я не любитель вечеринок.
Она погладила свою ослепительно-серебряную прическу. «Нет. Герман хочет, чтобы вы встретились с полковником Кестлером. Я думаю, он армейский, откуда-то с севера. Еще есть Ренч, Дженнифер, Ганс Борхардт и Билл Годдард… о, я знаю, он тебе не очень нравится, но он очень милый… и Грант Симмонс, и несколько друзей с Западного побережья, — она замолчала. «Много прекрасных людей.»
Фея-крёстная не упомянула единственное имя, которое могло бы его соблазнить: Лиза. После возвращения из России он мало ее видел. Она была занята в западном штаб-квартире партии в Сиэтле, пока он находился здесь под медицинской и психиатрической помощью. Он не звал ее, а она его. Каким-то образом он знал, что должен быть уверен, что все свои шарики вернулись, прежде чем подойти к ней. Если у них действительно была настоящая искра, он не хотел, чтобы она вспыхнула, пока он не будет уверен, что не привязывает ее к мысленной корзине. Ей, в роме, с ее боязнью мужчин и странной пугливой застенчивостью, требовалось время, чтобы приспособиться к возвращению Лессинг к жизни. Терпение было в порядке.
«Кухня», — сказал он. «Я никогда не смогу глотать, когда ношу галстук».
Миссис Малдер залилась смехом. — Ты присоединишься к нам, Алан. Для меня.» Контроль легко перешел к Фее-Крёстной; ей даже не нужна была палочка. Лессинг сдался с достаточной любезностью.
Малдер стал главным хозяином вечеринки. Сегодняшняя ночь была особенно тяжелой. На ужин собралось не менее шестидесяти человек. Это была уже не Индия: никаких босоногих поваров в тюрбанах и изношенной белой униформе, никаких неформальных вечеринок в шортах и спортивных рубашках за пивом и карри под медленно вращающимися веерами. Кухня была изысканно французской; слуги были безупречны; сомелье выглядел как член Палаты лордов; здоровенные молодые люди в элегантной партийной форме могли сопровождать дам без сопровождения; а проворные девушки оживляли вечер для одиноких (или не очень) гостей мужского пола.
Еда была замечательной; компания вообще не была в стиле Лессинга. После этого он наблюдал за вечеринкой с антресольного балкона над залом для приемов, который сам по себе был достаточно большим, чтобы напоминать ротонду здания Капитолия штата.
— Восхитительно, — прогремел голос Билла Годдарда позади него, — но скучно.
Лессинг поставил свою крошечную кофейную чашку на мраморную балюстраду и обернулся. «Богатый обычно скучен. Где бы ты предпочел быть? Хотите презирать либералов в Калифорнии?
Годдард потрогал рубец на черепе: красная борозда пролегала сквозь седой подлесок. Убийца Виззи избил его в Сан-Диего, и он гордился этим так же, как прусский аристократ с новеньким дуэльным шрамом.
Он с превосходным добродушием разглядывал белый смокинг Лессинг. Его собственный костюм был гораздо красивее: коричневая форма «ФАЗЫ», сокращенно от «Эшелон административной безопасности Партии Человечества», щеголяла заплетенными в тесьму погонами, высоким воротником, начищенными ботинками, перевязью с тисненой пряжкой и пистолетом в кобуре. Партия теперь выдавала и свои медали: за выслугу, ранение в бою, меткость, верность — вот и все. Единственное, чего Годдарду не удалось заработать, — это ленточка, которую им вручили за рождение пятерых детей.
«Чертовски верно!» мужчина ответил на вопрос Лессинга. «Лучше, чем торчать здесь. Теперь война началась всерьез, мы знаем, где наши враги и что с ними делать».
— Есть свежие новости?
«Не так уж и много. Либеральные повстанцы сдерживают нас в Калифорнии, но мы надираем задницы в Орегоне и Неваде. И мы собираемся призвать тебя, Лессинг, возглавить героическую атаку на Лос-Анджелес, — он усмехнулся.
«Отличный шанс. Мои дни прошли. Он не хотел обсуждать свое будущее.
Годдард помахал Дженнифер Коу внизу, видению в сияющем морском зеленом и серебристом. Ее темно-каштановые волосы, распущенные по обнаженным плечам, сверкали крошечными сверкающими драгоценными камнями. Она стояла с нарочитой осанкой, так что одно загорелое бедро виднелось сквозь разрез ее платья до пола.
Лессинг позабавил. Если бы Рождённым свыше когда-нибудь удалось искоренить секс, Дженнифер Коу немедленно изобрела бы его заново.
Он сказал: «Джен могла поджечь айсберг! — Упоминание о ней рассердило бы Годдарда. Теперь, когда партия стала социально приемлемой, у нее осталось мало времени на этого человека. Были более богатые и политически привлекательные люди, которых можно было жарить.
Годдард был похож на каменную голову ольмеков: надутый, хмурый, пухлый младенец. — У нее есть партийная работа.